Кэрол Финч - Сладостный плен
Данте пронзительно вскрикнул, получив удар в спину, и от неожиданности пролил бренди на брюки.
– Черт бы тебя побрал, Эрика! Ты разнесешь каюту вдребезги! – взорвался он. – Лучше садись за стол и выпей со мной! Может, хоть тогда немного успокоишься.
– Ты сам довел меня до такого состояния! – воскликнула Эрика. – Не хочу я твоей отравы! Мне нужно, чтобы ты объяснил мне, что происходит. Хватит играть со мной в кошки-мышки! Я этого больше не потерплю!
Изобразив на лице одну из самых своих обезоруживающих улыбок, Данте отодвинул от стола стул и жестом пригласил Эрику сесть.
– Думаю, тебе будет легче переварить то, что я расскажу, если ты немного выпьешь, – заметил он.
Бросив на него недоверчивый взгляд, Эрика тем не менее прислушалась к его совету. Отпив глоток бренди, она едва не задохнулась: горло обожгло как огнем. Эрика зашлась в кашле, и Данте, хмыкнув, несколько раз стукнул ее по спине.
– Сомневаюсь, чтобы у бравого капитана нашлось в баре что-нибудь приличное, но еще пара глотков – и тебе будет все равно, – усмехнулся он, залпом проглотив огненную жидкость.
Эрика так и ахнула: Данте влил в себя эту гадость, даже не поморщившись, словно это было молоко.
– Как ты можешь пить так спокойно? – изумленно спросила она. – Ведь это все равно что глотать огонь.
Пожав плечами, Данте взял в руки бутылку и снова наполнил стаканы.
– У меня луженый желудок, – ответил он, поднося стакан ко рту. – Пей. Вторая порция пойдет уже легче.
Эрика последовала его примеру, и – о чудо! – Данте оказался прав. Ни язык, ни горло уже не обожгло так, как в первый раз.
Данте насмешливо взглянул на очаровательное лицо Эрики.
– Я должен рассказать тебе правду, Эрика, – проговорил он. – Понравится она тебе или нет – это дело твое, но ты хотела получить ответы на свои вопросы, и сегодня ты их получишь. Твой отец, если узнает, убьет меня за то, что я выдал его тайну, но я считаю, что ты уже не маленькая и должна знать истину. И я не стану ее от тебя скрывать.
Эрика приготовилась услышать самое худшее, хотя и не представляла, что именно должно было произойти, чтобы ее отец, сильный, волевой мужчина, превратился в жалкое, забитое существо. Данте еще раз наполнил стаканы до краев, и Эрика, сделав глоток, решила, что вкус бренди вовсе не так уж плох.
– Три года назад, – начал Фаулер, – брат моей матери, Сэбин, пригласил ее погостить на своей плантации. Мой отец не любил Сэбина и попросил ее отказаться от приглашения, однако она, не слушая его доводов, отправилась в Новый Орлеан. Мама не могла отречься от своего ближайшего родственника. Она считала, что ее брат не такой уж плохой, и решила во что бы то ни стало загладить свою вину перед ним, поскольку считала себя виноватой в том, что все эти годы Кейри с отцом были в ссоре. Отец же убеждал ее, что она не должна этого делать. В результате, слово за слово, родители сильно повздорили, после чего Мэгги, моя мама, отправилась на плантацию Сэбина, где прожила почти два месяца, стараясь убедить брата не держать зла на моего отца.
Окунаясь в эти неприятные воспоминания, Данте тяжело вздохнул. Многое отдал бы он, чтобы узнать, что стало с его матерью после всего случившегося.
– Сэбин, – продолжал Фаулер, – боготворил мою мать и открыто заявлял, что считает, будто Доминик, мой отец, недостаточно хорош для нее. Что только Сэбин ни делал, чтобы их разлучить, ничего не выходило: мама поклялась перед Богом быть верной отцу и клятву верности сдержала. Не могу сказать, чтобы они безумно любили друг друга, однако были вполне довольны своей семейной жизнью. Когда мать гостила на плантации Сэбина, дядюшка мой позаботился о том, чтобы она постоянно бывала в компании одного довольно известного в Новом Орлеане джентльмена, рассчитывая таким образом охладить ее чувство к моему отцу. Дьявольский замысел Сэбина удался. Маме приглянулся человек, которого Кейри ей так услужливо подсунул. Но дядюшке этого показалось мало. Он написал моему отцу, что у его жены роман с другим. А когда тот приехал, чтобы убедиться в том, что все это нелепые вымыслы и забрать жену домой, Сэбин вызвал его на дуэль. Мой отец был в бешенстве, а Сэбин как раз на это и рассчитывал. Готовясь к дуэли, Сэбин заставил быть секундантом маминого ухажера. Тому ничего не оставалось делать, как согласиться: Сэбин поклялся раззвонить об их с мамой отношениях по всему городу, если он откажется. Я не могу доказать, что Сэбин всучил моему отцу неисправный пистолет, имеющий обыкновение давать осечку, но я достаточно хорошо знаю дядюшку и не сомневаюсь, что он никогда бы не согласился на дуэль, если бы не был на сто процентов уверен в том, что выиграет ее.
Кровь отхлынула от лица Эрики, когда она увидела, насколько взволнован Данте.
– А тот мужчина? Неужели он согласился стать свидетелем убийства?
Данте мрачно кивнул.
– И он, и моя мать оба были там. Маму все случившееся совершенно потрясло. В тот же день она уехала, больше я ее не видел. А ее любовник остался в городе. Но с тех пор страх преследовал его по пятам, не давая покоя. Страх того, что от Сэбина семья узнает всю правду, что его перестанут уважать в городе, если все случившееся выплывет наружу, и что ему грозит мрачная перспектива потерять все свое состояние, если он не позволит Кейри вертеть им, как ему угодно. Я думаю, Сэбин в конечном счете собирался поженить маму и ее любовника, но она исчезла. Так что бесцеремонное вмешательство Кейри в ее личную жизнь не принесло ей ничего, кроме боли. Он сломал ей жизнь, равно как и многим другим людям.
Взглянув на Данте, Эрика нахмурилась, потом сделала очередной глоток из своего стакана.
– А как ты считаешь, она и в самом деле любила этого человека? И если да, то мог бы ты простить ее? – спросила она, несколько неуверенно выговаривая слова.
Бросив взгляд на захмелевшую собеседницу, Данте печально улыбнулся.
– Когда погиб мой отец, я проклинал ее за то, что это произошло по ее вине. Я любил отца, восхищался им, хотя и понимал, что он женился на моей матери лишь потому, что это отвечало интересам обеих семей. Мама была в ту пору молоденькой девушкой и не имела права голоса, ее пожелания не принимались в расчет. Она не пыталась сбежать из дома, как это сделала ты, и в общем-то не стремилась как-то повлиять на свою судьбу. Но со временем мое отношение к матери изменилось. Я уже не презирал ее за то, что произошло, особенно после того как сам убедился, какой подонок этот Сэбин. Однако после всего случившегося я стал крайне осторожно относиться к женщинам. Я решил ни в кого не влюбляться, пока не удостоверюсь, что та, которую я выбрал, мне верна. Прежде чем я попрошу ее остаться со мной на всю жизнь, я должен знать наверняка, что меня любят.
