Шэна Эйби - Личные враги
Лорен молча, гневно смотрела на него, не смея вырваться и уйти.
— Никогда, — сказал Мердок все тем же ровным, бесстрастным тоном, — никогда не вынуждай меня повторять приказ дважды.
С этими словами он поцеловал ее, и тогда Лорен поняла, что скрывается за его внешним бесстрастием: раздражение, ненависть, гнев. Этот поцелуй скорее напоминал наказание. Выпустил ее Мердок лишь тогда, когда она больше не могла дышать, когда истерзанные губы заныли от боли, а на щеках — там, где впивались его жесткие пальцы, — остались синяки.
Мердок вернулся в кресло, отпил глоток из кубка и бережно поставил его на стол.
— Сядь, — велел он. Лорен подчинилась.
Он отметил свой первый успех едва заметным одобрительным кивком.
— Нам еще многое нужно обсудить, моя сладкая женушка.
Ханна сидела в своей комнате, вышивая тонкий и сложный узор на ткани, которая ниспадала с ее колен нарядными зелено-золотыми складками.
— Ой! — воскликнула она при виде Лорен и приглушенно хихикнула. — Ты меня поймала на горячем.
Лорен недоумевающе оглядела комнату, не найдя в ней ничего предосудительного, но Ханна показала на свое вышивание.
— Это для тебя, — сказала она, улыбаясь. — Точнее говоря, для твоих детей.
Лорен медленно подошла ближе и тогда увидела, что Ханна вышивает мягкое разноцветное одеяло. Здесь были овцы и чайки, замки и море, дельфины и морские звезды.
— Я хотела закончить работу к тому дню, когда ты уедешь на материк, — пояснила Ханна. — Это мой подарок тебе на будущее.
Лорен не без труда оторвала глаза от одеяла, запрещая себе думать о том, для чего готовился этот подарок.
— Ханна, я хочу, чтобы ты кое-что сделала для меня. Это очень важно.
— И что же, родная моя?
— Возьми вот это письмо. — Лорен протянула ей запечатанный воском квадратик бумаги.
Ханна пристально оглядела письмо, затем протянула руку и осторожно взяла его, едва коснувшись кончиками пальцев.
— Я знаю, что ты сумеешь доставить его по назначению, — сказала Лорен.
— Но, девочка моя…
— Выслушай меня! — Лорен на миг смолкла, судорожно сглотнула, стараясь не выдать бушевавшего в ней страха. — Это… это всего лишь прощание. Я же не успела с ним попрощаться. Вот и все.
— Тебе нехорошо? Ты вся раскраснелась. Откуда у тебя на лице эти синяки?
— Остались после боя, — быстро сказала Лорен, не желая отвлекаться от главного. — Это пустяки, Ханна. Я тебя очень прошу, постарайся, чтобы он получил это письмо. Если сможешь, пусть его доставят сегодня же. Мне нужно знать, что он получит его уже сегодня.
— По-моему, ты поступаешь неразумно, — покачала головой Ханна. — По себе знаю, как это нелегко, но лучше оставить все как есть.
— А разве ты много лет назад не простилась с Фуллером Морганом? — напористо спросила Лорен.
Ханна опустила взгляд, явно взволнованная.
— Это было совсем другое дело…
— Простилась. Я знаю, что простилась. И хотя ты твердишь, что до сих пор ни разу не пожалела о своем решении, подумай, каково бы тебе было просто покинуть его, даже не повстречавшись в последний раз. Подумай, каково было бы… ему.
Хмурясь, Ханна сложила руки на коленях и молча смотрела на белевшее в ее пальцах письмо.
— Я всего лишь хочу с ним проститься, — повторила Лорен, и в голосе ее прозвучала тихая, отчаянная мольба. Опустившись на колени около Ханны, она крепко сжала ее руки. — Умоляю тебя, Ханна, сделай для меня хотя бы это.
Подруга наконец подняла голову и, уронив на пол и письмо, и одеяло, обняла Лорен. Девушка зажмурилась, изо всех сил стараясь не разрыдаться.
— Ханна, милая, прошу тебя.
— Хорошо, — сказала подруга. — Я постараюсь, чтобы он поскорее получил это письмо.
— Сегодня, — робко попросила Лорен.
— Хорошо, — снова вздохнула та. — Сегодня.
— Спасибо тебе, — благодарно прошептала Лорен. — Спасибо, Ханна, спасибо…
Уйти из Кейра оказалось на удивление легко.
Куда легче, чем Лорен ожидала — или надеялась.
«Ты будешь приходить ко мне, когда я тебя позову».
Закутавшись в плащ, пониже надвинув на лицо капюшон и низко склонив голову, она вышла за ворота вместе с пастухами, которые гнали стадо овец. В руке она, как и все, держала кривой пастушеский посох и старалась во что бы то ни стало остаться незамеченной. Вокруг носились овчарки, гоня и облаивая овец. Тем легче было Лорен в этом шуме сойти за пастушку, которая вышла со стадом. Стылый воздух пахнул зимой, и не одна только Лорен с ног до головы куталась в плащ.
Благополучно покинув замок, она сперва пошла за стадом, но потом начала отставать, все больше и больше отдаляясь от пастухов. В конце концов она нырнула в небольшую рощицу и, укрывшись за деревьями, подождала, пока не затихнут чавканье лошадиных копыт по грязи и неуемный собачий лай.
«Ты будешь делать только то, что я скажу».
Итак, побег удался, но это значило, что Лорен придется идти пешком. Она забросила пастуший посох в самую гущу кустарника и зашагала прочь. Пуститься бегом у нее недоставало сил, а впрочем, нетерпение так подхлестывало ее, что ноги сами ускоряли шаг.
«Ты будешь стоять, пока я не позволю сесть».
Нет, вряд ли уже сегодня пойдет снег. Его не было с той самой злополучной битвы на Черной Косе, хотя погода стояла по-зимнему холодная. Тут и там поверх бурой опавшей листвы белели нерастаявшие снежные островки. Девушка старательно обходила их: на снегу остаются следы, а по следам легче легкого выследить того, кто их оставил.
«Ты будешь говорить, лишь когда я тебе позволю».
Ночь надвигалась стремительно, непроглядной пеленой окутывая лес, и идти становилось все труднее. Лорен, однако, не замедлила шаг. Нельзя мешкать. Нельзя. Она ведь не знает, как скоро обнаружат ее побег.
«Ты не посмеешь смотреть на других мужчин».
Лорен сказала, что плохо себя чувствует и хочет поспать. Ужин приносить не надо. Пусть никто не беспокоит ее. Она постаралась, чтобы голос ее прозвучал достаточно властно и в то же время устало, надеясь, что ей поверят и не станут проверять, что она делает. На тот случай, если это все же произойдет, Лорен хорошенько взбила подушки и уложила их под одеялом так, что получились контуры спящего человека. Нехитрый, почти детский трюк, но ничего иного она придумать не могла.
«Ты не станешь сплетничать с другими женщинами».
Если кто-нибудь и вправду решил проведать ее, к этому времени обман уже наверняка раскрыт. Надо торопиться. Надо идти быстрее. Ночь уже окончательно сменила тусклые сумерки, и в гуще леса подавали голос ночные птицы.
«Ты предашь свой разум и тело моей воле».
Идти оказалось дальше, чем помнилось Лорен. Должно быть, всему виной тревога. Из-за нее она вообразила, что знакомый путь удлинился. Что это — позади голоса? Нет-нет, не может быть! Для погони еще слишком рано. Лорен поплотней запахнула плащ и ускорила шаг, почти побежала.
