Робин Хэтчер - В твоем сердце
— Я в жизни не видела более прекрасной невесты! — сказала восхищенная Мария.
— Ну что ты… Все дело в платье, — прошептала Адди.
— Чепуха. Платье выглядит таким роскошным только благодаря тебе, Адди. А теперь садись, — Мария показала на стоявший у зеркала стул. — Теперь посмотрим, что нам сделать с твоей прической.
Адди смахнула слезы радости.
— Пожалуйста, помоги мне сначала его снять. Иначе платье помнется…
— Ерунда, Адди! Я ведь его все равно еще буду отглаживать. Не беспокойся, это моя забота, — рассудительно, со знанием дела пояснила Мария.
— Нет, это не ерунда! — ответила Адди, взглянув на подругу и впервые заметив под глазами у нее черные круги. — Гладить буду я сама. Ты и так в последнее время много трудилась. Том, наверное, на меня за это сердится. Это по моей вине ты очень устаешь.
— Ничего особенного я не делала. Сидела и шила. Да и мать Мак Леод мне помогала, возилась с Сарой. Мне шить для тебя в радость… Честное слово, все меня так жалеют, берегут, что вконец избаловали.
Адди продолжала настаивать на своем, ожидая, пока Мария начнет развязывать тесемки этого умопомрачительного наряда. Оставшись в одном нижнем белье, Адди помогла Марии аккуратно разложить платье на кровати, после чего она покорно села на стульчик, как просила Мария. Невестка Мак Леодов вытащила из волос Адди все заколки, гребень и начала расчесывать густые локоны.
— Когда я была маленькой, я знала девочку, у которой волосы были точно такого же цвета. Мне так всегда хотелось иметь такие же… — сказала Мария.
— Как интересно, а мне хотелось всегда, чтобы у меня были такие, как у тебя!
Адди вспомнила свое детство. Высоченная, несуразная, рыжая девчонка — она всегда была белой вороной.
— Как ты думаешь, Мария, наверное, мы все иногда хотим, чтобы мы прожили жизнь в несколько ином обличий? — тихонько и загадочно спросила Адди. — Чтобы мы были не такими, какие мы есть.
— Да, наверное, мы все…
Адди долго смотрела в зеркало. Она подумала об Уилле, вспомнила, как нежно он ее ласкал, о той любви, что она испытывала к нему в своем сердце.
— Я рада, что все же я — это именно я, — прошептала Адди.
Чуть позже в этот вечер Уилл стоял у изголовья спящей девочки, он любовался Жаворонком. За ужином она была слишком возбужденной, поэтому он волновался, что она не заснет. Она без умолку лепетала о свадьбе, о том, как с ними будет жить Адди. Глядя на Жаворонка, Уилл не переставал удивляться тому, как быстро дети способны меняться. В ней невозможно было узнать ту девочку, что когда-то привезли сюда летом. Такой она была печальной, забитой и застенчивой. Он подумал об Адди, о том, как бережно она умеет обращаться с детьми, и представил, какой бы была Жаворонок сейчас, если бы не появилась Адди. Именно в эту минуту Уилл задумался о том, что он окончательно влюбился в Адди. И это было не увлечение, не минутная слабость, не страсть, не похоть. Это была настоящая любовь.
Уилл вышел из спальни Жаворонка, аккуратно прикрыв за собою дверь. Не надевая пальто, он вышел на улицу. В долине Большого Лука были последние отблески бабьего лета. Обычно морозный к вечеру, воздух сегодня был теплым. «Завтра, — думал Уилл, — самый подходящий день для свадьбы, потому что будет тепло и солнечно». Он так любил Адди. И как это случилось? Когда он забыл самого себя и открыл ей свое сердце? Он считал, что сказал Адди слишком много о своих чувствах, и сейчас жалел об этом. Когда-то в свое время уже воспользовались его доверчивостью. И вполне хватило бы того, если бы он просто Адди высоко ценил. Если бы они просто доверяли друг другу, были хорошими друзьями. Хватило бы вполне и той страсти, что влекла их друг к другу.
Но вместо этого он позволил себе влюбиться. Единственное, что его успокаивало, была надежда, что он не ошибся в Адди, что она не такая, как все женщины. Иначе — он не переживет ошибки.
Мария наклонилась и поцеловала Сару, затем убрала с лица дочурки упавшие на личико прядки волос. Выпрямившись, она погладила свой живот и мысленно поблагодарила Бога, что еще один день прошел успешно. «Скорее бы, — мечтала Мария, — наступил декабрь, когда у нее должен родиться маленький». Последнее время она чувствовала себя совершенно измотанной, даже когда просто сидела в кресле, целый день ничего не делая.
— Отче наш, иже еси на небеси, — молилась она, — сохрани его. Не важно, что случится со мною, сделай так, чтобы он был здоровеньким и сильным!
Рука Тома легко коснулась ее плеча. От неожиданности Мария вздрогнула.
— Сара спит? — спросил Том.
— Да, — ответила Мария. Она повернулась, чтобы посмотреть в лицо мужу, стараясь улыбаться, скрыть от него свое слабое состояние. Она молила, чтобы он не слышал ее предыдущих слов. Он и так очень переживал.
— Ты уверена, что должна завтра пойти на свадьбу? Может, тебе лучше остаться дома и отдохнуть?
— О, Том, я не могу пропустить свадьбу Адди. Она ведь мне стала лучшей подругой, — сказала Мария, положив голову на плечо мужа. — Кроме того, я хочу посмотреть, как она пойдет к венцу в моем платье! Это напомнит мне о нашей свадьбе…
Том обнял жену.
— Мне не надо смотреть, чтобы вспомнить, как ты выглядела в тот день, — сказал он и коснулся губами ее виска. — Ты была похожа на ангела.
— Ты сделал меня такой счастливой. Том, — восхищенно прошептала Мария.
— Пойдем-ка, родная моя, в постель. Я очень хочу быть с тобою.
— Я так люблю тебя. Пойдем… — ответила Мария и подала в спальню.
Роузи закрыла уши руками, чтобы только не слышать доносившиеся из-за соседней стены звуки. Она научилась безошибочно определять, когда именно кулак отца опускался в ярости на мать. Сегодня папочка не кричал. Он всегда вел себя очень тихо, если в доме был постоялец. Роузи вздрогнула от звона разбитого стекла. Она знала, что драка продолжалась уже целый вечер. Она видела, как па напился, слышала, как он ругал маму. Она не знала точно, что заставило отца распустить руки. Слава Богу, что ей удалось сбежать в свою комнату, прежде чем страшный гнев успел бы обрушиться и на нее. Но сейчас ей было стыдно, что она заботилась только о себе. Быть может, если бы она сейчас была рядом с мамой, отец не стал бы избивать, а просто ушел из дома и разряжался где-нибудь на стороне. Роузи закрыла голову подушкой. «Прекрати же, па… — всхлипывала девочка. — Прекрати это!»
Но ее тихие мольбы были напрасны. Даже если бы она сейчас была там и прокричала ему в ухо, все равно все было бы напрасно. Если па уж затеял что, то его так просто не остановишь. Он будет бить ее, пока не успокоится, точнее, пока не завалится и не уснет мертвецким пьяным сном.
