Сьюзен Грейс - Невеста из Калькутты
Герцогиня смахнула со щеки слезинку и продолжила:
– Как сейчас вижу Джеймса – бледного, униженного, стоящего с разбитым сердцем на лужайке, освещенной утренним солнцем. Удар, который нанесла по его самолюбию Кэролайн, оказался если и не смертельным, то очень сильным. С того дня Джеймс стал другим человеком. Пропала его восторженность, мечтательность, открытость. Он превратился в реалиста, упрямо преследующего свою цель и не доверяющего никому. Я так надеялась на то, что ваш брак смягчит душевную боль Джеймса и поможет ему снова стать самим собой.
Рэнди задумчиво отошла к окну, отодвинула тяжелые шторы и уставилась в темное беззвездное небо, пустынное, как ее собственное сердце. Теперь она понимала, что чувства Джеймса всегда оставались закрыты от нее именно из-за той истории с Кэролайн Сатклифф, а боль его была так сильна, что оставалось лишь предположить, что он очень любил ту белокурую красавицу, оставившую на его сердце столь глубокий шрам.
– Сказать по правде, я не рассчитываю на то, что наш брак сможет заставить Джеймса измениться, – сказала она. – Ведь наш союз был продиктован необходимостью, а не взаимной любовью.
– Но Джеймс любит тебя, дитя мое, – твердо заявила герцогиня. – Я это чувствую, когда наблюдаю за тем, как он смотрит на тебя. Да, этот мужчина любит тебя.
Рэнди отступила от окна и ответила, покачав головой:
– Если ты что-то и видишь, Нана, так только проявление естественного мужского влечения. Не стоит обманывать себя. Да, Джеймс прекрасно относится ко мне. Он внимателен, дружелюбен, заботлив. Но во всем этом нет главного – любви ко мне.
– Но ты сама любишь его, Рэнди?
– Да, Нана, – кивнула Рэнди и прикусила нижнюю губу. – Я очень люблю его.
– Мне почему-то кажется, что ты никогда не говорила ему об этом, – сказала герцогиня, внимательно всматриваясь в лицо Рэнди. – Ты не хочешь сказать Джеймсу, что любишь его? Почему?
– Не могу, – покачала головой Рэнди. – Наш брак замышлялся как средство защитить меня от притязаний Ричарда, и лишь моя болезнь и некоторые другие обстоятельства свели нас с Джеймсом по-настоящему. Игра случая заставила Джеймса стать мужем женщины, с которой до брака он был едва знаком. В свою очередь, я не хочу своим признанием вынуждать его отвечать мне словами любви, которой у него в душе нет и в помине.
– Но, дитя мое, насколько я знаю Джеймса…
Рэнди остановила ее, вскинув вверх руку:
– Прошу тебя, Нана, давай не будем больше об этом говорить. Если когда-нибудь Джеймс полюбит меня, он сам мне скажет. А до тех пор я буду молча любить его, ждать и надеяться.
– Что ж, будь по-твоему, – улыбнулась герцогиня. – Но придет время – и оно не за горами, – когда ты поймешь, что права была я, а не ты.
* * *Следующим утром, сидя в гостиной, Джеймс и Рэнди обсуждали с герцогиней приглашения, пришедшие им после появления в лондонских газетах объявления о помолвке. Их разговор прервал Абу. Он вошел, прикрыл за собой дверь и доложил:
– Прибыла леди Мейдстоун. Я приказал вашему слуге, Фентону, раздеть ее и проводить в гостиную.
– Что понадобилось в Лондоне тетушке Амелии? – удивилась Рэнди.
Джеймс пожал плечами и успокаивающе потрепал ее по руке.
– Скоро узнаем. Только не забудь, что Амелия не должна знать о том, что мы женаты. Наш план уже приведен в действие, и сейчас уже поздно вовлекать в него новых людей.
– Но Амелия не чужой человек, – возразила Рэнди. – Несмотря на то, что она замужем за Ричардом, Амелия еще и лучшая подруга Нана.
– Вот именно потому, что она так близко связана с Ричардом, мы и не можем открыться перед ней, – пояснил Джеймс и встал, готовясь встретить гостью. – Как я уже говорил, у меня нет никаких сомнений в том, что Амелия нам сочувствует, но что, если Ричард силой попытается выбить из нее все, что ей известно? Нет, чем меньше она будет знать, тем будет лучше для всех нас и для нее самой.
В эту минуту в гостиной появилась Амелия в шляпке с густой вуалью. Когда же она подняла вуаль, стало видно, что лицо ее опухло и на нем темнеют свежие ссадины.
– Боже, что с вами, тетушка Амелия? – ахнула Рэнди. Герцогиня поспешила к Амелии и взяла ее под локоть.
– Готова биться об заклад, что это чудовище, ее муж, снова поднял на Амелию руку. Иди садись сюда, дорогая. Сейчас принесут чай.
Амелия смущенно присела на краешек дивана и покачала головой:
– Нет, прости, Миранда, но пить чай мне некогда. Я просто заскочила сказать вам, что после того, что позволил себе Ричард вчера вечером, я немедленно возвращаюсь за город. Больше не могу находиться с ним рядом ни секунды.
Рэнди присела рядом с Амелией, всмотрелась в ее лицо.
– Это все Ричард? – спросила она.
Амелия потрогала распухшую скулу и слабо улыбнулась:
– Если честно, то это только на вид страшно, а так почти не болит. Но, впрочем, вы правы, Рэнди, это дело рук Ричарда. – Она перевела взгляд на Джеймса и продолжила: – Вы угадали, милорд. Узнав о возвращении своей племянницы в Англию и ее помолвке, он пришел в ярость. Едва не разнес в щепки всю библиотеку в нашем городском доме. Затем послал за мной в Мейдстоун-Мэнор, велел срочно приехать в Лондон и устроил мне допрос с пристрастием. Он хотел знать, почему я не донесла обо всем сама. Я стала объяснять, что ничего не знала, за что он назвал меня лгуньей и несколько раз ударил. Затем прогнал меня прочь и всю ночь пьянствовал. Напился до бесчувствия. Я опасаюсь за свою жизнь, и потому решила как можно скорее сбежать из дома.
Джеймс проигнорировал выразительный взгляд жены, в котором явно читалось: «Я же тебе говорила», и мягко заговорил с дрожащей от страха женщиной:
– Мне очень жаль, что вы столько всего пережили из-за меня, Амелия, но, поверьте, мне и в голову не могло прийти, что Ричард может поднять на вас руку. Скажите, не хотели бы вы остаться с нами до тех пор, пока не будет покончено с этой историей? Здесь вы будете в полной безопасности.
– Примите мою самую сердечную признательность за ваше предложение, милорд, но я уже договорилась со своей старинной подругой Берил, что поживу в ее маленьком поместье в Дорсете. Ричард ничего о нем не знает. У меня было немного денег, и я уже наняла кучера, который отвезет меня туда. Мы с моей новой служанкой уезжаем из Лондона через час.
– Какая несправедливость! – возмущенно воскликнула старая герцогиня. – Мой приемный сын – настоящий преступник, но все ему сходит с рук! Будь я мужчиной, я придушила бы его собственными руками!
– Не стоит так волноваться, Миранда, милая, – взяла ее за руки Амелия. – У меня правда нет выбора, как только уехать из Лондона. Если я останусь здесь, весь гнев Ричарда обратится на вас, а я просто не могу допустить этого.
