Филиппа Грегори - Земля надежды
За спиной Эстер открылась дверь в гостиную, вошла Френсис с кружкой эля для Александра.
— Он ушел?
— Ты сама прекрасно видишь! — огрызнулась Эстер.
Френсис поставила кружку, не пролив ни капли, и повернулась, чтобы внимательно осмотреть сердитое лицо мачехи.
— Что он такого сделал, что так огорчил тебя? — спокойно спросила она.
— Он сказал нечто смехотворное, я вообразила нечто смехотворное и теперь чувствую себя… чувствую себя…
— Смешной? — Френсис была вознаграждена яростным взглядом, полным раздражения.
Эстер отвернулась от девочки и продолжила смотреть в окно. В толстом стекле она одновременно могла видеть и Александра, прогуливающегося по саду, и отражение своего лица. Она выглядела мрачной. Она выглядела женщиной, из последних сил борющейся с бесконечными заботами, но все-таки храбро воюющей с ними.
— Что такого он сказал, что показалось тебе смехотворным? — ласково спросила Френсис.
Она подошла к мачехе, встала рядом, обвила рукой ее талию. Эстер увидела чистое прелестное личико рядом со своим изможденным лицом. И ощутила острый укус зависти из-за того, что ее собственная красота уже в прошлом, но в то же самое время в душе ее сияла радость, что она вырастила из нелюбимой, испуганной маленькой девочки это редкостно прекрасное существо.
— Он сказал, что ты — взрослая молодая женщина, — произнесла Эстер.
Она чувствовала Френсис, стоявшую рядом. Девочка уже не была девочкой, грудь у нее налилась, изгиб талии подходил для того, чтобы на него легла мужская рука, она потеряла жеребячью подростковую длинноногость. Она стала — и это видел Александр, но не видела мачеха — молодой женщиной.
— Ну да, — сказала Френсис, как человек, подтверждающий очевидную истину.
— Он сказал, тебе нужно выйти замуж, — добавила Эстер.
— Ну, разумеется. Думаю, когда-нибудь это случится.
— Он сказал, не когда-нибудь, а чем скорее, тем лучше, — возразила Эстер. — Потому что времена сейчас опасные. Он считает, что тебе нужен муж, который будет заботиться о тебе.
Эстер ожидала, что Френсис отодвинется и расхохочется своим беззаботным смехом. Но девушка положила голову на плечо мачехи и задумалась.
— Знаешь, думаю, я была бы не против, — спокойно сказала Френсис.
Эстер отодвинулась, чтобы посмотреть на нее.
— Мне ты все еще кажешься маленькой девочкой.
— Но я молодая женщина, — заметила Френсис. — И когда я прохожу по Ламбету, мужчины кричат мне вслед и называют всякими словами. Если бы папа был дома, тогда все было бы по-другому, но его нет, и он пока не думает возвращаться, ведь так?
Эстер покачала головой.
— У меня нет от него известий.
— Значит, если он пока не возвращается домой, а война продолжается, и все вокруг остается таким неспокойным…
— То что тогда? — спросила Эстер.
— Если жить нам не станет легче, я бы хотела выйти замуж, чтобы муж заботился обо мне, и о тебе, и о Джонни. Думаю, нам нужен мужчина в доме. Думаю, нам нужен мужчина, чтобы заботиться о нас.
Наступило долгое молчание. Эстер смотрела на красивое лицо своей падчерицы и думала, что первое из ее обещаний деду девочки, Джону Традесканту, почти выполнено. Она вырастила из его внучки красивую женщину, и через год или два ей останется заботиться только о Джонни и о сокровищах Ковчега.
Александр Норман гулял в саду почти час, прежде чем вернуться в дом к обеду. Он нашел Эстер в гостиной. Она накрывала на стол, а Френсис помогала ей. Джонни показывал посетителю выставку.
— Похоже, я тут кое-что для вас продал, — запросто сказал Александр, входя в дверь.
Эстер подняла на него глаза и с облегчением увидела на его лице прежнюю знакомую ободряющую улыбку.
— Молодой человек из Кента интересовался фруктовыми деревьями. Я горячо расхвалил ему сливы Джона и передал с рук на руки вашему садовнику. Когда я уходил, он выписывал заказ на два десятка деревьев и обещал заплатить золотом.
Френсис засмеялась и захлопала в ладоши.
— Чудесно, дядюшка Норман! Теперь нам осталось только научить тебя полоть, и ты сможешь приходить и работать у нас каждый день.
— Двадцать деревьев — очень хорошая сделка, — согласилась Эстер. — Особенно сейчас, когда никто не думает о садоводстве. Вы сказали, что ему придется самому вывозить деревья?
— Сказал. Я знаю, сейчас вы не занимаетесь доставкой.
— Даже если бы я могла кого-нибудь отпустить, все равно отказалась бы. Я не могу рисковать лошадью и повозкой.
Эстер повернулась к Френсис:
— Приведи Джонни и скажи кухарке, что можно подавать обед.
Френсис кивнула и вышла из комнаты.
Александр протянул руку.
— Я прощен за свою глупость?
Эстер пожала его руку.
— А вы должны простить меня. Это непростительно глупая ошибка. Если бы у меня было побольше опыта в таких делах, я бы знала, как обычно мужчина делает предложение женщине.
Он улыбнулся и на мгновение задержал ее руку в своей.
— А что вы решили о будущем Френсис?
Эстер покачала головой и убрала свою руку.
— Она еще слишком молода, — упрямо сказала она. — Спросите снова через год или два. Я должна предупредить вас, что мне бы больше хотелось видеть ее с молодым мужем в собственном маленьком домике, начинающую независимую жизнь.
Он кивнул.
— Я понимаю. Но молодые люди нынче не самый надежный выбор. Независимо от того, роялист он или за парламент, его могут призвать под господские знамена, к тому же в нашем королевстве не осталось больше маленьких домиков, где молодые люди могут быть уверены, что их оставят в покое.
— Когда кончится война…
— Когда кончится война, мы будем знать, где ей искать мужа — при дворе или в парламенте. Но что, если все это будет тянуться годами? Говорю вам, кузина, что в Тауэре есть склады, обещанные армии парламента, и точно такие же для роялистов. И вооружения с боеприпасами там хватит еще на двадцать лет войны. Не похоже, что парламент согласится сдаться. Для них это все равно что подписать себе смертный приговор за измену. А король не тот человек, чтобы согласиться на договоренности с ними.
Эстер кивнула. По лицу было видно, что ее снедает беспокойство.
— Если ей будет угрожать опасность, я пришлю ее к вам, — пообещала она. — Я знаю, вы о ней позаботитесь.
Александр поклонился легким официальным поклоном.
— Я жизнь за нее отдам, — просто сказал он. — Я люблю ее так сильно, что ее интересы для меня важнее собственных. Если наступит мир или если она влюбится в ровесника, который сможет обеспечить ее безопасность, я не буду стоять у нее на пути и никогда не напомню вам об этом разговоре.
