Кэтрин Коултер - Магия лета
— Что именно вы знаете о лошадях, мадам?
— Многое, милорд! — воскликнула Фрэнсис, против воли просияв. — Можно сказать, я выросла среди лошадей, проводила в конюшне все свободное время. Мне кажется, у меня есть дар… врожденная способность к пониманию их болезней. Я умею подобрать нужное лекарство, могу приготовить его сама, если нужно. Я не невежда в этом вопросе, Хок.
Снова Хок, подумал он невольно. Значит ли это, что она надеется на его скорейшее исчезновение с горизонта? Или это просто попытка задобрить?
— Итак, на что же вы потратили пять тысяч фунтов?
— На то, чтобы нанять еще трех опытных тренеров, на
Новое снаряжение вместо устаревшего, на ограду для 236 выгонов, на жалованье Белвису…
— Достаточно! — прервал Хок неожиданно и снял со стены одно из новых седел, на время погрузившись в его созерцание. — А знаете ли вы, мадам, почему женщина не может принимать участие в охоте?
Вопрос застал Фрэнсис врасплох. Она решила, что сейчас последует одна из нелепых мужских сентенций в отношении женского пола.
— Потому, что женское седло не дает возможности контролировать лошадь давлением ног. Во время скачки женщина отдает все свое внимание тому, чтобы удерживать равновесие, а лошадь при этом бывает предоставлена самой себе. Это опасно.
— Я охотилась всю свою жизнь, милорд. Мой отец согласился бы с вами насчет женского седла. Он тоже считал его опасным и не позволял мне им пользоваться.
Хок посмотрел на Фрэнсис и улыбнулся краешками губ — совсем чуть-чуть.
— Как ни странно, я нисколько не удивлен. То есть я не удивлен потому, что успел многое узнать о вас, мадам.
— Как вы намерены поступить, Хок?
Тот подумал, что наконец-то достиг полного контроля над ситуацией. Но чувствовал ли он торжество? Неожиданно ему не понравился умоляющий тон жены, и только врожденное упрямство заставило продолжать.
— Беатриса, моя сестра, — великолепная наездница… во всяком случае, так было в прежние дни. Она перестала пользоваться женским седлом сразу после того, как лошадь сбросила ее на охоте. Именно Беатриса указала мне на то, что женское седло опасно для всадницы. В то время мне было не
Более десяти лет.
— Хок…
— Когда Беатриса начала ездить на лошади по-мужски, отец устроил скандал. Старшее поколение, мадам, — что с ним поделаешь? Если бы не Невил, который убедил старого интригана…
— Хок!..
Желаете вернуться к текущим делам? Что ж, отлично. В таком случае отправляйтесь к Белвису и немедленно известите его о моем решении. Его услуги более не потребуются.
— Ах вот как! — крикнула Фрэнсис, тотчас теряя всю свою новообретенную кротость. — Негодяй! Ничтожный, жалкий… ублюдок, недостойный имени Хоксбери!
Она схватила седло, за которым так и стояла в углу, и швырнула его в Хока. Старинное, слишком тяжелое, оно приземлилось у его ног. Хок не двинулся с места, только пожал плечами и улыбнулся с оттенком презрения.
— Какое счастье, что женщины не имеют права служить в армии! Если бы вы находились в составе орудийной прислуги, мадам, противник после каждого выстрела откупоривал бы шампанское в вашу честь.
Вне себя от ярости, Фрэнсис забегала взглядом по сторонам в поисках еще какого-нибудь метательного снаряда.
— Мадам, вы своими руками разрушили крепостную стену, за которой прятались, — заметил Хок, указывая на седло. — Я бы мог без труда разрушить ее и сам, но вы любезно избавили меня от хлопот.
Фрэнсис заметила, как потемнели глаза мужа, и заметалась в углу, когда он двинулся к ней. Хок знал, что она попробует, как обычно, нырнуть ему под руку, и легко пресек этот маневр.
— А теперь ответь мне, жена, — сказал он, привлекая Фрэнсис к себе за локоть, — на что я могу рассчитывать, если оставлю в покое и Белвиса, и весь твой драгоценный проект?
В следующее мгновение он прижался губами к ее раскрытому рту, заглушив возглас возмущения. Поцелуй — первый поцелуй за всю их совместную жизнь явился для Хока откровением. У нее были нежные горячие губы, а частое гневное дыхание, вырывающееся между ними, оказалось удивительно сладостным. Фрэнсис билась в его руках, стараясь освободиться, ему же хотелось, чтобы поцелуй длился и длился. Он постарался вложить в него нежность, которую чувствовал и в которой не решился бы признаться, и опыт, которому успел набраться с другими женщинами. Когда кончик его языка скользнул вдоль нижней губы Фрэнсис, она оцепенела, но стоило проникнуть ей в рот, как зубы сомкнулись со стуком, так что Хок едва успел отдернуть язык.
Даже мысль о том, что он только что едва не лишился части языка, не остудила желания Хока. Он продолжал поцелуи, пока Фрэнсис не притихла в его объятиях.
— Ты до сих пор ни разу не целовалась? — спросил Хок, отстраняясь. — Мне так показалось.
— Правильно показалось! Это гадко! Что-то слюнявое, противное, унизительное!..
В ответ он поцеловал ее снова, а потом насильно заставил склонить голову ему на плечо. Так они и стояли некоторое время. Только шумное дыхание Фрэнсис нарушало тишину запасника, толстые стены которого не позволяли проникать никаким звукам снаружи. Когда Хок наконец отпустил ее, Фрэнсис отскочила, по очереди вытирая рот тыльными сторонами ладоней.
— Так ты поговоришь с Белвисом, дорогая?
— Нет, Хок, не нужно… — прошептала она, роняя руки.
— В таком случае тебе придется привыкать к поцелуям, Фрэнсис. Сегодня ночью я собираюсь целовать тебя всюду с головы до ног.
На ее лице выразился ужас. Всякие мысли о племенном заводе растаяли как дым.
— Вы этого не сделаете! Это… это просто невозможно!
— Уверяю тебя, я так и поступлю.
— Я не позволю! Умоляю, Хок, умоляю! Я не буду сопротивляться, не буду прятаться от вас. Я буду лежать молча и позволю вам… позволю то, что вы обычно делаете!
— В полной темноте? И очень быстро, буквально за пару минут? Даже не пытаясь тебя ласкать… вообще не прикасаясь к тебе?
— Но вы прекрасно обходились без ласк! Все, что вам было нужно, это наследник, а теперь вам и этого мало! Вы хотите мучить, унижать меня! За что? Что я вам сделала? Я не заставляла вас жениться на мне, милорд, не устраивала вам ловушек, не пыталась обольстить! Я вообще не желала иметь с вами ничего общего!
— И не желаешь до сих пор, я правильно понимаю?
— Нет… то есть да, не желаю!
И все-таки я думаю, что крем мне больше не понадобится, — вдруг сказал Хок с глубочайшей убежденностью.
Фрэнсис не знала, как появилась краска на ее лице, очень скоро она вся просто пылала. Щеки жгло, словно в них плеснули кипятком.
— Впрочем, дорогая, я могу обмакнуть в него палец, если тебе так больше нравится. Помнишь, как это делается? Палец вводится внутрь и движется там, чтобы ты могла расслабиться, растянуться достаточно для моего…
