Элизабет Адлер - Удача – это женщина
— Фрэнси очнулась, — заговорила она возбужденно. — Она приняла микстуру и выпила немного рисового отвара. Потом я поговорила с ней о ребенке. Она рыдала у меня на плече, но, тем не менее, ей стало легче. Я также сообщила ей, что нам необходимо уехать из города, но она только покачала головой и сказала, что никогда не покинет вас.
— Я сам поговорю с ней.
Фрэнси неподвижно лежала на кровати, крепко сжав руки в кулаки. Глаза ее были закрыты, но, казалось, она не отдыхает, а излучает скрытое напряжение. Лаи Цин присел рядом с ней на корточки и взял ее руку в свои.
— Сэмми Моррис больше не причинит тебе зла, — сказал он. — Это я, Лаи Цин, обещаю тебе. Ты веришь мне, Фрэнси?
Она утвердительно кивнула, но веки ее по-прежнему оставались плотно сжаты.
— Тебе пора уезжать, сестренка, — снова заговорил Лаи Цин. — Твой жизненный путь будет продолжаться дальше без меня. Подобно сыночку, Филиппу Чену, твой ребенок должен воспитываться среди ему подобных. Он должен узнать культуру твоих соплеменников и занять свое место среди них.
Фрэнси по-прежнему лежала молча, а он продолжал убеждать ее ласковым голосом в том, что она, как всякая мать, прежде всего обязана думать о своем ребенке. Он говорил, что рядом с ней будет Энни, да и он не оставит их своими заботами, поскольку они навсегда останутся членами его семьи. Тем не менее ей необходимо уехать.
Она прижала его руку к своему лицу.
— Ты мой друг, — прошептала она, — я никогда тебя не оставлю.
Их взгляды встретились, и они, не отрываясь, целую минуту вглядывались друг в друга. Потом Лаи Цин сказал:
— Тогда мне придется кое-что тебе рассказать. Выслушай меня внимательно, и ты поймешь, что у тебя нет выбора.
Она прижалась щекой к его руке и продолжала доверчиво смотреть на него, пока он рассказывал повесть, запечатленную в глубине его души.
— Моя сестра Мей-Линг и я были рождены в нищете, и матерью нашей была наложница Лилин. Наш отец, Ки Чанг Фен, к тому времени был уже пожилой человек шестидесяти лет, седоволосый, сгорбленный и жестокий. Его первая жена умерла, дав жизнь пяти сыновьям, и он почти сразу же женился вторично, поскольку хотел еще сыновей. Видишь ли, у нас считают так — чем больше у человека сыновей, тем больше у него гарантий, что он не будет нуждаться в старости. Вторая жена отца была молодой и красивой, но оказалась на удивление капризной и ленивой, так что отец проклял день, когда женился на ней. Дом превратился в настоящий свинарник, а новая жена, по слухам, целыми днями курила опиум и принимала молодых любовников, выставляя отца полным дураком перед людьми, хотя тот и колотил ее каждую ночь в тщетной надежде наставить на путь истинный.
Тогда отец стал наводить в деревне справки, не продает ли кто в округе «муй-цай» — молодую девушку, которую родители согласились бы за деньги отдать в рабство. Лилин было тринадцать лет от роду, а ее родители были настолько бедны, что согласились уступить ее за мизерную сумму в сорок юаней, лишь бы только не кормить ее каждый день.
У Лилин было нежное овальное лицо, длинные блестящие черные волосы до талии и большие темные глаза. Отец, правда, довольно скоро превысил права, которые давала ему уплаченная за девушку ничтожная сумма в сорок юаней, и сделал ее своей наложницей. Относился он к ней жестоко — бил каждый день, хотя она и старалась угодить ему, как могла, и работала изо всех сил. Ее заставляли убирать жалкие комнатки бедного крестьянского жилища, готовить пищу для всех и стирать грязные тряпки для всей семьи. Кроме того, ей приходилось угождать молодой жене и глупым сыновьям отца, которые пытались подражать ему и относились к ней соответственно. Она же только вежливо кланялась и обещала стараться еще больше, чтобы угодить им, поскольку была куплена для тяжелого труда и не имела никаких прав.
Лаи Цин немного помолчал, глядя на Фрэнси, и продолжал:
— Когда Лилин поняла, что беременна, она стала молиться, чтобы еще не рожденное дитя оказалось мальчиком, поскольку сын наложницы, хотя и причислялся к низшим из низших, тем на менее был в лучшем положении, чем девочка, рожденная от «муй-цай». Лилин стала работать еще больше, еще лучше, при этом она не спала по ночам, чтобы успеть сшить пару полотняных туфель, которые старший сын, мальчик тринадцати лет, потом продавал на рынке. Отец занимался тем, что присматривал за большими белыми утками, принадлежавшими деревенскому помещику, и регулярно сопровождал их на пруд, где они до одури бултыхались. Сыновья же работали кто где — иногда собирали и складывали в кучи листья шелковичного дерева, а иногда по колено в воде высаживали побеги светло-зеленого молодого риса.
Лилин почувствовала первые схватки за работой — она укладывала вареный рис в специальные ящички для еды, которые братья забирали с собой в поле. Когда боль стала нестерпимой, она поняла, что ребенок вот-вот должен родиться. Тогда она пошла и легла на матрас. Никто не пришел ей на помощь в эту минуту, даже жена отца, хотя она отлично слышала крики Лилин. Наконец, ребенок родился, но это оказалась девочка. Лилин очень горевала, но, по крайней мере, теперь у нее появилось существо, которое она могла любить, в надежде, что ребенок со временем отплатит ей тем же. Она назвала девочку очаровательным именем Мей-Линг, а фамилию взяла нашу, родовую, Ки.
После рождения ребенка Лилин стала трудиться еще больше, чем прежде, хотя представить себе это почти невозможно. Ей приходилось, помимо обычной работы, еще и ухаживать за ребенком, а главное, она должна была делать это как можно незаметнее и постоянно следить за тем, чтобы ребенок не плакал, поскольку никто в доме не потерпел бы такого неудобства.
Однажды ночью она услышала, как Ки Чанг Фен ругался со своей второй женой. Их голоса срывались от ненависти друг к другу. Жена отца высмеивала его и называла глупцом, при этом сладковатый запах от ее опиумной трубки проникал сквозь тонкие перегородки, служившие в доме стенами, разделяющими комнаты. Голоса становились все громче и громче, а потом внезапно в их комнате наступила тишина. На следующее утро отец заявил, что его жена умерла, накурившись опиума.
Лилин помогала прибирать покойную для похорон и не могла не заметить синяки на ее шее. Старик, правда, поспешил прикрыть кровоподтеки шелковым шарфом, но Лилин с тех пор уверилась, что Чанг Фен убил собственную жену.
Она решила как можно реже попадаться под руку сердитому хозяину и пыталась держаться от него в стороне, но старик после смерти второй жены стал еще более жестоким и сварливым. Даже его собственным сыновьям приходилось сносить постоянные оскорбления, как, впрочем, и удары хлыста, которыми он щедро потчевал не только уток. При этом он время от времени не забывал заявлять свои права на наложницу, которых, в сущности, никогда не имел. Через три года она родила сына. Столь горячо ожидаемого мальчика Лилин назвала Ки Лаи Цин.
