Карен Рэнни - Шотландская любовь
Шона проследила, чтобы заново наполнили все тарелки на столе, велела принести еще бочонок виски и сама, улучив момент, пригубила обжигающий напиток из своего бокала. Гэрлохское виски моментально согрело горло, желудок и прогнало тот холодок в животе, который она старательно игнорировала весь последний час.
Каждый раз, когда она оглядывалась, Гордон оказывался где-то поблизости. Каждый раз, когда кто-то из пожилых селян начинал вспоминать ее детство, она чувствовала Гордона рядом. Дважды она ловила на себе его пристальный изучающий взгляд.
Понятное дело, она никогда прежде не надевала таких откровенных нарядов, но он явно не поэтому смотрел на нее вот так. Кроме того, Гордону прекрасно известно, как она выглядит вообще без одежды, и более того, он даже знает, как заставить ее стонать и вздыхать от наслаждения.
Нет, нельзя об этом думать среди двух сотен человек.
Заметив его в следующий раз, Шона нахмурилась. В ответ он улыбнулся, чем еще больше ее насторожил.
Наконец она нашла в пустынном уголке Фергуса и присела рядом с ним.
– Ты должна быть среди гостей, – заметил он.
– В данный момент мне нужна передышка.
Малую гостиную оборудовали как зал для танцев. Воодушевление, с которым музыканты играли, с лихвой покрывало недостаток их таланта. Несколько раз гости, вместо того чтобы танцевать, начинали им подпевать.
В широкую двойную дверь, открытую настежь, то и дело залетал порыв осеннего ночного ветра, и от этого не было жарко.
Мистер Лофтус заседал в пиршественном зале. Ногу его, измученную подагрой, Элизабет устроила повыше. Его лицо, обычно суровое, освещала дружелюбная улыбка. Несколько гостей столпились вокруг него – наверняка расспрашивают о том, какие перемены планируются в Гэрлохе, если сделка состоится. В любом случае деньги американца покроют все возможные тревоги и хлопоты жителей Инвергэр-Виллидж.
Если Гордон и танцевал, она не видела. И уж совсем никакого дела ей не было до того, с кем он мог бы танцевать в этот вечер. Ну вот вообще никакого.
Фергус с мрачным видом смотрел на гостей. Ему праздник был не по душе, и он даже не пытался это скрыть.
Когда-то Шона умела шутками и поддевками поднимать брату настроение, но сейчас он так закрыт, что бесполезно было пытаться его разговорить.
Впрочем, это не означало, что она не могла его подразнить.
– Вы с Элизабет еще не поговорили?
Он нахмурился. Ох и устала же она от его тяжелых взглядов!
– Знаешь, тебе лучше бы согласиться на продажу Гэрлоха, – внезапно проговорила она. – Если будешь при деньгах, Элизабет согласится выйти за тебя замуж.
– Ты, Шона, по-моему, не в том положении, чтобы раздавать советы. Разберись сначала со своей жизнью.
Фергус сказал правду, и его слова отозвались болью в сердце.
– Я тебе не мама и не нянька, но кто-то же должен о тебе позаботиться, когда ты явно нуждаешься в помощи. Я не имею в виду твою ногу. Я про твое сердце.
Фергус снова нахмурился.
Шона встала и покачала головой.
– Эй, вы снова бодаетесь?
Она обернулась и увидела Гордона. Он держал в каждой руке по стакану виски и один молча протянул Фергусу.
– Никто не бодается. Просто во мнениях не сошлись.
Гордон кивнул кому-то из знакомых и, рассеянно извинившись, ушел, словно ее общество его моментально утомило. Шона посмотрела ему вслед.
– Ты до сих пор его любишь, – заметил Фергус, окинув ее внимательным взглядом.
– Не говори глупостей.
– Ты все еще его любишь, – повторил он с грустной улыбкой.
Нет, правда, хватит уже это повторять!
– Если бы мне приказали выйти за Гордона, я бы подчинилась и наверняка жила бы с ним счастливо до скончания дней. Я знала все его достоинства, которые со временем неизбежно узнает жена.
– Когда это ты подчинялась чьим-то приказам? – спросил Фергус.
Шона проигнорировала его замечание, сосредоточившись на своей внезапной исповеди:
– Но за последние семь лет я твердо приучила себя видеть только его недостатки.
– А у него их много?
– Он гордый, упрямый и… невыносимый, – пробормотала она.
– О тебе можно сказать то же самое.
Шона не собиралась на это отвечать.
– Думаю, ему эти качества необходимы были, чтобы стать самим собой, – продолжил Фергус.
Шона с удивлением на него посмотрела.
– Гордон всю жизнь то бегал от отца, то старался заслужить его одобрение. – Фергус прислонился к стене. – В конце концов он перестал считаться с мнением старика. – Он поглядел в потолок. – Осмелюсь предположить, его интересует мнение очень немногих людей. – Он медленно повернулся к ней. – Входишь ли ты в их число?
Не ответив, Шона оставила брата, чтобы уделить внимание гостям. Если повезет, никто из них не станет говорить с ней о Гордоне.
– Они друг друга на дух не переносят, да? – проговорила Мириам Лофтус.
Она, наверное, облилась духами с головы до ног. Если бы Фергус не ушел так глубоко в свои мысли, приторный цветочный аромат мог бы заранее предупредить о ее приближении.
– Кто?
– Сэр Гордон и Шона.
Ее наблюдение было столь абсурдным, что Фергус даже не нашелся что ответить. Через несколько секунд, правда, он понял, что Мириам видит то, что они сами хотят продемонстрировать публике.
– Они старые друзья, – осторожно ответил Фергус, не желая вдаваться в подробности прошлого сестры.
– Он выглядит впечатляюще. Я имею в виду в килте.
Фергус с досадой покосился на нее. Сам он тоже был в килте. Но это никого не впечатлило.
К примеру, Элизабет посмотрела на него и сразу отвернулась. Вспомнила ли она Крым?
Когда умирал кто-то из его людей, ему об этом сообщала Элизабет. Сколько раз она брала его за руку, пытаясь утешить без слов. Да и правда, разве справедливо, что человек, выживший после ранения, умирал от инфекции? Элизабет понимала всю опасность ситуации и даже предупреждала его, что не нужно приходить в лазарет так часто.
– Это может плохо кончиться для вас, – сказала она как-то раз.
– А вы будете горевать, если это случится?
Тогда она изменилась в лице, безмятежность ушла, а на ее месте появилась печаль. Он вскоре после этого ушел, стесняясь собственных слов. Это было до того, как он набрался смелости и признался ей в любви.
Нет существа уязвимее, чем влюбленный мужчина. Или влюбленный мужчина накануне битвы.
Мириам что-то сказала, и он, отогнав от себя туманные воспоминания, снова обратил внимание на нее. Мириам Лофтус, кажется, нутром чует, если вдруг кто-то думает не про нее.
И как ему только в голову могла прийти мысль ухаживать за ней? Нет, на это он не пойдет, даже чтобы спасти Гэрлох.
