Дебора Мартин - Леди туманов
В полном замешательстве, не представляя, как подобное возможно сотворить языком, Кэтрин тем не менее ждала одного: чтобы Эван не останавливался. Жар и нега распространялись по всему телу, заставляя ее двигаться навстречу ему, чтобы продлить наслаждение.
И вдруг губы его отодвинулись. И Кэтрин обмякла на подоконнике, испытывая неутоленное желание. Он стоял, удерживая подол ее платья. А потом его рука скользнула к тому месту, где он только что играл языком, и Эван продолжил игру пальцами, пристально наблюдая за ней.
— Ты хочешь больше, моя сладкая? Ты хочешь большего? — Он нашел какую-то особенно чувствительную точку, в которой концентрировалось наслаждение, и принялся настойчиво, но нежно надавливать на нее, так что Кэтрин всякий раз вскрикивала от удовольствия, пронизывающего как молния.
Тело ее вздрагивало от восхитительного, беспричинного блаженства и радости. Кэтрин обвила руками его шею и зарылась лицом в его волосы, стыдясь признаться, как она изнывает от желания, хотя понимала, что тело ее не стыдится кричать об этом.
Платье уже было поднято до самых плеч. И Эван мог видеть, как она дрожит и трепещет при прикосновении его рук. Как мучительно извивается, в ожидании следующей ласки. Когда его палец вошел в самую глубь ее лона, вызвав прилив еще одной жаркой волны, Эван спросил:
— Тебе хорошо, любовь моя? — Его голос осел от переполнявшего его желания. — Ты поняла, как хорошо нам вместе? Неужели мы можем отказаться от этого?
— Нет, — прошептала она в ответ, почти не понимая, что говорит. — Нет, ни за что!
— Я хочу тебя, любовь моя. Я хочу погрузиться в тебя целиком. Ты позволишь мне?
Он уже расстегнул свои брюки, и Кэтрин, вздрогнув, поняла, что он хочет взять ее прямо здесь, на подоконнике, средь бела дня.
— Но Эван… кто-нибудь может… увидеть…
— Никто не увидит нас… — сказал он, высвобождая затвердевшую плоть. — В доме нет никого. Все семейство уехало в город до конца дня. — И, обхватив ее ягодицы, чуть приподнял и придвинул Кэтрин к себе.
Она бессвязно пробормотала:
— Но слуги…
— …будут стоять внизу, глазея на твое окно, — закончил он за нее. — И все равно ничего не увидят, кроме твоей спины.
— Но… Эван!
— Тсс, — он поцеловал ее растрепавшиеся волосы. — Я так страстно хочу тебя, а плечо еще побаливает… И та поза, которая, быть может, была бы лучше, сейчас причинит мне массу неудобств. — Наклонившись к уху, он сжал мочку зубами. — Пожалуйста, Кэтрин… если ты хочешь меня, делай, как я прошу.
Кэтрин со стоном припала губами к его рту.
— Ты же сам знаешь, как я хочу тебя. Он перевел дыхание:
— Тогда веди меня сама, вперед. Потребовалось некоторое время, чтобы понять, о чем он просит ее. И хотя это несколько смутило Кэтрин, она сделала, как Эван сказал, вздрогнув от сладости прикосновения к его мужской плоти и осознания, что сейчас она снова окажется в ней. Сначала Кэтрин было не очень удобно. Но когда Эван полностью вошел в нее, Кэтрин забыла обо всем на свете.
— Боже мой, Кэтрин, — прохрипел Эван, переводя дыхание. — Это просто неописуемое наслаждение…
Кэтрин снова откинулась. А Эван принялся равномерно двигаться, и она жадно прижалась к нему, обвив ногами за талию, желая полностью открыться навстречу ему, чтобы он коснулся самых сокровенных глубин ее тела.
Эван не мог поверить себе, когда ощутил ноги Кэтрин на своей талии. Он наконец одержал победу. Если он сумеет не погасить ее желание, у него будет шанс переубедить ее освободиться от страха перед проклятием.
Кэтрин непроизвольно подалась вперед, еще шире раздвигая ноги. Эван застонал. Боже!., как же она обольстительна. Такая желанная и… пылкая. Ощущение, которое он испытывал, входя в нее, невозможно было передать… Ничего подобного он еще никогда не переживал… и он знал все это потому, что Кэтрин самая добрая… самая щедрая… самая необычная женщина из тех, кого он встречал…
Ее не волновало его прошлое. Она ясно дала ему это понять. И Эван сделает все, чтобы она никогда не пожалела о том, что доверилась ему. Обхватив Кэтрин здоровой рукой, он склонился и поцеловал ее, пробежав губами по губам, как это нравилось ей.
Он ощущал нарастание напряжения в ее теле — она приникала к Нему со все большей ненасытностью, которая сводила его с ума. И Эван молил Бога помочь ему удержать себя в узде, пока он не доведет до вершины наслаждения Кэтрин. Только так ему удастся сохранить ее любовь — ибо он помнил, что путь к душе женщины лежит через ее тело.
Ему хотелось ласкать ее груди, но у него была только одна здоровая рука, и ею он придерживал Кэтрин. Поэтому Эван принялся ласкать ее ртом, целуя прелестные ушки, шею, грудь, полоску меж грудей и соски — все то, чем он так восхищался.
Но через какое-то время животное начало в нем взяло верх. Он столько дней не имел возможности прикоснуться к ней, а Кэтрин так откликалась на каждое его движение. И мощным толчком он двинулся вперед. Это была не просто буря страсти. Это был шторм, что не вызвало сопротивления с ее стороны. Напротив. Кэтрин с не меньшей силой подалась вперед, словно желая слиться с ним, издавая невнятные стоны, от которых у него все поплыло перед глазами:
— Кэтрин… моя любовь… моя жизнь… — прошептал Эван, убыстряя движения.
Выгнувшись еще сильнее, она с таким пылом принимала его в себя, что его желание достигло наивысшей точки. Кэтрин в последний раз сжала его бедрами и вскрикнула. В ответ вскрикнул и Эван. И, содрогаясь всем телом, он излил свое семя, испытывая невероятное наслаждение.
Прошло какое-то время, прежде чем кровь перестала бешено стучать в его ушах. Мускулы расслабились. Он стоял, прижимая ее к себе, словно они составляли единое целое. Когда Кэтрин с легким вздохом поникла головой на его плече, Эван почувствовал, как заныла его рана.
Но он все еще был не в состоянии отодвинуться от нее. Ощущать ее тело, обвившееся вокруг него, — единственное, чего ему хотелось, и он готов был стоять так хоть целую вечность.
Дождавшись, когда ослабевшая Кэтрин шевельнется, он приподнял ее голову и нежно поцеловал в алые губы:
— Ну что скажешь, любовь моя? — прошептал он. — Не отправиться ли нам в постель? Эту ночь я почти не спал, и думаю, что нет ничего лучше, чем уснуть в твоих объятиях.
Его слова поразили ее:
— В постель? Но сейчас день и… слуги удивятся… Он засмеялся:
— Для женщины, принадлежащей к высшему классу общества, ты слишком волнуешься по поводу мнения о тебе лакеев. Поверь мне, здешние слуги умеют держать язык за зубами. Кроме того, я подозреваю, что Джулиана запретила кому бы то ни было соваться в эту часть дома. По крайней мере до завтра.
Вспыхнув, Кэтрин провела ладонью по его груди:
— Неужто ты думаешь, будто она заранее…
— …знала, что мы с тобой займемся любовью? Конечно. — Он потрепал ее по порозовевшей щеке. — Уверяю тебя, у Воганов нет обыкновения отправляться по делам в город, когда в их доме гости.
— Какая она необыкновенная женщина, — покачала головой Кэтрин.
— Не более, чем ты, любовь моя. — И увидев, что она зарделась от его похвалы, добавил: — И мне хочется провести остаток дня и всю ночь, занимаясь любовью с самой необыкновенной женщиной в мире.
— Эван! Какой же ты ненасытный! — нахмурилась она.
Но не воспротивилась, когда он стал одной рукой снимать с нее платье, а вместо того сама помогла ему в этом. После чего он принялся раздеваться сам.
— Обычно люди раздеваются до того, как начинают заниматься любовью, — с улыбкой пояснил Эван, стаскивая через голову рубашку. После чего осторожно дотронулся до ворота ее тончайшей сорочки. Она снова задрожала, когда он поцеловал ее в обнаженное плечо.
Эван повел ее к постели:
— Но некоторые отклонения от обычного… не помешали нам, верно? — Он лег на постель и притянул ее к себе, так что она оказалась сверху. Обнаженная Кэтрин выглядела как юная богиня, и в нем вновь загорелось желание. — А теперь попробуем новую позицию.
Он раздвинул ее ноги, наблюдая, как ее глаза затягиваются туманной поволокой неги.
— Я хочу подложить еще немного дров в костер. — И он вытянул ноги, позволяя ей почувствовать его напряженную плоть. — И запомни, на этот раз я буду продолжать пытку до тех пор, пока ты не начнешь меня умолять взять тебя замуж.
И, сжав ее грудь рукой, большим и указательным пальцем руки стиснул сосок:
— И это будет не просто просьба, а мольба.
«Так или иначе, но я погибну из-за этой женщины, — подумал Эван. — Но уж, конечно, не от проклятия, которое нависло над ней. Она так обольстительна, что можно сойти в могилу от ненасытного желания.
Зато, — мысленно прибавил он, — я умру счастливым».
21.
Посреди ночи Кэтрин открыла глаза, словно от толчка. Ей приснилось, будто Воганы зашли в комнату, увидели их вместе в постели и с позором выгнали из своего дома. Краска стыда залила ее лицо, и она посмотрела на Эвана, который безмятежно спал рядом с ней.
