Трейси Шевалье - Дева в голубом
— Ты где нашел это? — требовательно спросила Изабель, ощупывая материю. Около воротника платье было порвано. Карманы набиты речной галькой.
— Где ты это нашел?
Якоб безразлично посмотрел на камушки и ничего не ответил. Изабель принялась трясти его за плечи.
— Где ты это нашел, — рыдая, повторяла она, — где?
— Здесь, — послышался голос у нее за спиной. — Он нашел это здесь.
Изабель оглянулась — это был Маленький Жан.
— Здесь? — тупо повторила она. — Но где именно?
Маленький Жан неопределенно повел рукой.
— Здесь, в хлеву. Наверное, Мари, убегая в лес, сняла и бросила его здесь. Хотела показаться дьяволу в своем новом платье, как думаешь, Якоб?
Изабель почувствовала, как мальчик вздрогнул, и выпустила его.
Люсьен подогнал фургон как можно ближе к дому. Сделав небольшую петлю на конце металлического троса, он пропустил ее под задним крылом и протянул в дом через крыльцо и окошко рядом с дверью, предварительно освободив его от остатков стекла, чтобы не перерезать трос. Потом он прикрепил шкив к перекладине под потолком и протянул трос к плите под печкой, привязав свободный конец к одному из углов треугольной металлической конструкции. На двух других углах закрепил скобы.
Мы принялись копать землю у одного из углов плиты и в конце концов дошли до фундамента. Времени на это потребовалось немало, уже больно много чего налипло на пол. Я вовсю орудовала лопатой, время от времени останавливаясь и стирая заливающий глаза пот.
Люсьен установил на край плиты металлическую конструкцию и надежно зажал ее зубчатыми тисками. Лишь теперь мы поднялись и, придирчиво осмотрев плиту, очистили лопату и лом от налипшей земли.
Покончив с этим, мы заспорили, кому оставаться в доме и вытягивать трос, а кому садиться за руль.
— Видите, здесь не очень складно получилось, — говорил Люсьен, озабоченно поглядывая на трос. — Угол не тот. Трос будет тереться об окно, вот здесь, и о дымоход. — Он осветил фонарем эти места. — Глядишь, перетрется. И нагрузка на скобы распределяется неравномерно, потому что не получилось подвесить шкив прямо над плитой, видите, он немного скособочен. Я попытался сделать противовес, но все равно разница есть, и одна из скоб может соскочить. Затем — перекладина. Она недостаточно прочная, чтобы выдержать вес плиты. В общем, лучше, если за всем этим прослежу я.
— Не пойдет.
— Элла…
— Останусь здесь я. Я вполне справлюсь и с тросом, и со скобами, и с le palan.
Тон, каким это было сказано, заставил Люсьена отступить. Он подошел к окошку и выглянул наружу.
— Ладно, уговорили, — негромко сказал он. — Останетесь здесь с фонарем. Если трос начнет перетираться, или скоба соскочит, или вообще надо будет остановить машину, посветите фонарем вот в это зеркальце. — Он направил луч на зеркало, установленное на левой стороне капота. Отразившись от стекла, луч ударил нам прямо в глаза. — Когда плита поднимется на достаточную высоту, — продолжал Люсьен, — опять-таки светите сюда же, это будет сигнал, что пора останавливаться.
Я кивнула, взяла у него фонарь и осветила ему путь к окну. Отворилось оно с таким скрежетом, что меня передернуло, как от электрического тока. Пролезая в окно, Люсьен оглянулся. Я слабо улыбнулась, он не ответил на улыбку. Вид у него был озабоченный.
Сжавшись в комок от напряжения, я заняла место у окошка. Слава Богу, за делом хоть тошнота прошла, и при всей абсурдности ситуации я чувствовала, что нахожусь там, где и должна находиться. И хорошо, что со мной Люсьен: я слишком мало знаю его, чтобы пускаться в объяснения, которые наверняка пришлось бы давать Рику или Жану Полю, а с другой стороны, его настольно занимает техническая сторона задачи, что он и сам почти не задает вопросов, а зачем, собственно, надо ее решать.
Дождь кончился, хотя отовсюду было слышно, как капли тяжело падают на землю. Затарахтел и принялся отплевываться старенький двигатель. Люсьен включил фары и высунул голову из окна. Я взмахнула рукой. Медленно, очень медленно, фургон двинулся вперед. Трос пришел в движение, задрожал, натянулся немного. Шкив, подвязанный к перекладине, пополз в мою сторону. Послышался устрашающий скрип; я отпрыгнула назад, решив, что дом вот-вот обвалится и меня засыплет обломками.
Но перекладина выдержала. Я размахивала фонарем, направляя свет то на трос, то на шкив, то вниз, на скобы, закрепленные на плите, то назад на трос, то через окно на фургон. Все требовало внимания, я сосредоточилась, готовая в любой момент распрямиться, как сжатая пружина.
Луч фонаря застыл на несколько мгновений на одной из скоб — вроде она начала ослабевать. Я быстро направила его через окно на зеркало на капоте. Люсьен затормозил в тот самый момент, когда скоба соскочила и все металлическое сооружение с лязгом подбросило к шкиву, после чего оно, задев по дороге дымоход, врезалось в перекладину. Я взвизгнула и прижалась спиной к двери. Сооружение рухнуло на пол. Я принялась тереть изо всех сил лицо. Просунув голову сквозь окошко, Люсьен увидел, что я протираю глаза.
— Не ушибло? — озабоченно спросил он.
— Да нет. Это скоба с плиты соскочила. Сейчас закреплю.
— Справитесь одна?
— Конечно.
Набрав в грудь побольше воздуха, я подошла к этой чертовой железяке.
— Ну-ка, дайте посмотреть, — сказал Люсьен.
Я поднесла ее поближе. К счастью, металл не повредился. Он смотрел, как я ставлю сооружение на место и закрепляю по его примеру скобы. Закончив, я посветила на плиту фонарем, и Люсьен кивнул:
— Хорошо. Знаете, а ведь, пожалуй, мы и на самом деле можем справиться с этим.
Он вернулся к фургону. Я вновь заняла место у окна.
Все началось заново.
Скобы соскакивали еще дважды, но на третий раз закрепились намертво. Люсьен подъезжал к дому медленно, буквально дюйм за дюймом, производя оглушительный шум, но четко выдерживая темп. Вдруг раздался какой-то чавкающий звук, словно кто-то вытаскивает ногу из жижи. Я мгновенно перевела луч фонаря со шкива на печь и увидела, как она медленно, неохотно, но верно — один дюйм, два, три — поднимается над грязным полом. Я застыла на месте. Заскрипела перекладина. Я отошла от окна, наклонилась над плитой и осветила образовавшуюся трещину. Раздался ужасный грохот, скрипела теперь не только перекладина, но и шкив, и слышно было, как ревет за окном, напрягаясь изо всех сил, двигатель старенького фургона. У меня заколотилось сердце. Я не сводила взгляда с черной дыры под печью.
Услышав, как на землю с грохотом обрушился какой-то камень, они так и застыли. Даже лошадь насторожилась.
