Кэрри Лофти - Поцелуй воина
– С таким переизбытком отваги парень явно хочет, чтобы его голова плясала отдельно от тела.
Бланка прищурилась, глядя на толпу.
– Скоро будет очередь Ады.
– Только сумасшедший придет смотреть, как убивают его женщину. Единственная причина, по которой я стал бы смотреть, как убивают Абес... нет, это невозможно.
– Что?
Щеки Бланки вспыхнули, губы приоткрылись. В других обстоятельствах он мог бы посчитать ее очень красивой девушкой. Он снова покачал головой.
– Если бы меня заставили, – сказал он.
– Тогда, может быть, Габриэля заставляют? Но у него должен быть какой-то план.
Фернан резко выдохнул:
– Должен быть. Даже я искал бы любую возможность сопротивляться – а ведь я трус.
На ее лице, таком мягком и юном, отразилось сочувствие.
– Ты не трус.
– Нет, трус, – сказал он. – Габриэль де Маркеда, возможно, уже в этой толпе. Он может погибнуть в какой-нибудь безрассудной попытке спасти ее жизнь. А Ада – она будет сражаться. Ты знаешь, что ее шансы слабы, но она будет сражаться до конца. – Он привалился к ближайшей стене и вздохнул. – Но я пойду домой, к Абес.
– Не пойдешь.
– Я...
Он поднял глаза, удивленный уверенностью Бланки. Скрестив руки на груди, она безмятежно смотрела на него. Чистая. Уверенная. Сильная.
– Ты едва знаешь меня, а то, что ты знаешь, в высшей степени нелестно, – сказал он. – Неужели ты действительно так сильно в меня веришь?
Бланка вскинула голову и одарила его неожиданно холодной улыбкой.
– Я знаю, где живет Абес. Помоги мне найти Габриэля, или ей недолго прятаться.
На дрожащих ногах он выпрямился и посмотрел маленькой селянке в глаза.
– А ты безжалостнее, чем кажешься.
Глава 33
Джейкоб у дверей личного аудиенц-зала доньи Вальдедроны нетерпеливо закручивал и раскручивал завязки своей туники. Он ждал, хотя времени оставалось все меньше. Очень скоро Аде предстоит пройти испытание всей ее жизни. Если он сейчас уйдет, то успеет, но только к моменту ее гибели. Нет, его единственный шанс раскрыть предательство, замышляемое против Кастилии, – это дождаться патронессы. И, как ни больно это признавать, его долг – это безопасность королевства. Об Аде позаботится Габриэль.
Дверь приемной отворилась, и вошла Силия, графиня де Вальдедрона. Его размышления оборвались, и он спрятал беспокойные руки за спину. Стоя перед ним в сиянии полуденного солнца, она была похожа на ангела.
– Джейкоб, ты здесь.
Она приветствовала его на норманнском языке, на котором говорила ее сицилийская семья и английское дворянство. Отец научил Джейкоба придворному языку в надежде, что тот, когда вырастет, сможет стать королевским лекарем или учителем. Он казался ему совсем не таким трудным, как кастильский.
– Ваша светлость, – ответил он с поклоном. – Где ваша охрана?
– Я отослала. Знаю, тебе нужно многое сказать, и я не хочу любопытных ушей.
Она прислонилась к закрытой двери, глядя на него с восхитительной прямотой. Ослепительная в бледно-голубом шелке и тончайшей шерсти. Ее сияющие, медового цвета, глаза говорили о гораздо большем опыте, чем можно было ожидать от двадцатилетней. Джейкоб бесконечно восхищался этой молодой матерью двоих детей, вдовой. Она первой помогла ему в Кастилии.
– Благодарю вас, что встретились со мной, – тихо сказал он. – И что сохранили мой визит в тайне от его величества и его гостей.
– Ему не нужно знать обо всем, что происходит в моем доме. – Ее улыбка была мимолетной и горьковатой. Она подошла к столу и налила два кубка вина. – Ну а теперь расскажи мне все.
– Во время моего последнего задания, перед вашим отъездом в Сеговию, я перехватил письма.
Он улыбнулся и принял кубок. Он больше не потел, и руки не дрожали. Всегда одно и то же. Мысль о том, что придется говорить с ней, бросала его в дрожь.
– Ты не принес их сегодня к его величеству. Почему?
Он выдохнул и нащупал рукоять одной из своих изогнутых сабель, заметив, что она не попросила его снять оружие. Ей не следует быть такой доверчивой, даже в обществе преданного человека.
– Семья де Сильва под покровительством короля Фердинанда вернулась из изгнания, – сказал он. – Они вступили в сговор с леонцами и альмохада, намереваясь завоевать Кастилию и поделить трофеи.
Ее светло-медовые глаза расширились, но она умело скрыла свое потрясение. Настоящая аристократка.
– Эти письма обвиняют леонцев? Они осмелились...
– Послушайте меня! – То, как она вздрогнула, остановило бы его, но жизнь слишком многих людей зависела от того, чтобы его поняли. – Вас ослушались. Вы знали это? Судья, который должен был освободить Аду, приговорил ее вместо этого к суду через поединок. И никто не имеет права ей помочь. Она сражается за свою жизнь на судебной арене. А вы... – Он выхватил одну из сабель и взмахнул ею в ярких солнечных лучах. – А вы не потребовали, чтобы я снял оружие.
Она торопливо попятилась, расплескав вино на толстый шерстяной ковер.
– Ты хочешь навредить мне? – Вопреки очевидному страху, ее голос остался ровным.
Джейкоб убрал саблю в ножны.
– Конечно, нет, миледи, но вы слишком доверчивы.
– Возможно.
Из-за спины она вытащила кинжал длиной с ее ладонь. Их глаза на мгновение встретились.
Джейкоб улыбнулся и одобрительно кивнул.
– Семья де Сильва вернулась на Апеннины. Они считают, что военные действия возобновятся...
– ...по завершении перемирия. Как раз вовремя, для летней кампании. – Она убрала кинжал в ножны, спрятанные где-то в многочисленных складках голубого шелка. – Что о его величестве? Ты опасаешься за его жизнь?
Он колебался, слова застревали в его горле.
– Нет смысла скрывать свои мысли, Джейкоб, – сказала она.
Мало кто мог сопротивляться ее спокойной властности. Джейкоб даже не хотел пытаться.
– У тебя был доступ к письмам и вся информация. Пожалуйста, я спрашиваю твое мнение.
– Миледи, я считаю, что де Сильва подослали сюда, в Толедо, убийцу.
– Ты знаешь, кто он?
Он сглотнул.
– Да.
– Тогда я прикажу моей личной страже пойти с тобой. Арестуй предателей и не стесняйся отправить моих людей на освобождение Ады.
Ада смотрела на запертые двери. За стенами комнаты, где она стояла, в ожидании ревела толпа. Потом раздались оглушительные аплодисменты. Трое мужчин уже вышли через эти двери. Трое мужчин не вернулись. Каждый раз, когда один из них падал, арена взрывалась тем же самым ликующим ревом.
Ее запястья сковывали наручники, цепи тяжело свисали до колен. В правой руке она держала короткий меч. Именно его она выбрала среди оружия, доступного приговоренным. Ада не была официально приговорена, в отличие от тех людей, которых повесили за преступления. Она просто стояла на острие, чтобы обеспечить кровожадной толпе щедрую порцию зрелища, и все это во имя правосудия.
