Сюзанна Симмонс - Ложе из роз
Джеймс Гатье Грей прищелкнул языком.
— Вероятно, мне следует передумать — осуществление ее мечты может стать еще более суровой карой, — он посерьезнел. — Я собираюсь оповестить семейство Чабб, что больше они никогда не будут желанными гостями здесь, в Девоне.
— А как же заявление сэра Элфрида о том, что он — очередной претендент на ваш титул, дядя? — это до сих пор беспокоило Элиссу.
На этот раз Джеймс Грей покачал своей красивой головой и громко рассмеялся. В первый раз Элисса слышала смех своего дяди — удивительно приятный. Дядя Джеймс обладал звучным, густым баритоном, напоминающим голос ее мужа.
— Иногда слова моей жены забавляют вас, — заметил Майлс. — И я часто обнаруживаю это сам.
В конце концов причина веселья эрла раскрылась.
— Дело в том, — начал Джеймс Грей, — сэр Элфрид недостаточно кропотливо производил свои исследования — он пропустил целую ветвь семейного дерева. Вчера я вспомнил об этом, когда ко мне вернулась память. У нас есть родственник в Австралии, четвертый кузен.
Элисса захлопала в ладони от удовольствия.
— Мне всегда хотелось побывать в Австралии!
— Ваша племянница посетовала на то, что нигде еще не побывала и ничего не испытала. Ко всему прочему, она обладает неистребимым любопытством, — с улыбкой пояснил Майлс Джеймсу.
Им было легко шутить о ее жажде знаний: сами-то они много поездили по миру и многое повидали.
— Я так хочу путешествовать!
Майлс одарил ее нежным взглядом.
— И непременно будете, миледи, — заверил он Элиссу.
— А у моего четвертого кузена в Австралии есть дети? — обратилась она к дяде.
— Разумеется.
— Сколько?
— Восемь, — с усмешкой отозвался Джеймс, — и все сыновья.
Кабинет огласил дружный хохот, как только Майлс и Элисса поняли намек дяди. Сэр Элфрид неизбежно сошел бы в могилу прежде, чем унаследовал бы древний дом.
— А что же будет с Шармел Чабб и сэром Хью? — спросила Элисса.
Джеймс Грей остановился и взглянул в окно на первые проблески нового дня.
— Грехи отца и матери… — он покачал головой. — Нет, я не потребую платы за них от мисс Чабб. Она не может отвечать за своих родителей.
— Я так рада! — Элисса поднялась с дивана и подошла к дяде. Они стояли рядом и смотрели в окно, как за считанные минуты бледное рассветное небо преобразилось, озарившись радугой цветов: розовым и багровым, брызгами золотистого и темно-лилового, нежно-лавандового и голубого. Элисса взяла дядю под руку.
— Я должна поблагодарить вас за то, что вы все эти недели были моим ангелом-хранителем.
— Что-то подсказывало, что я должен это делать, — объяснил джентльмен, — еще до того, как я понял причину. То же самое чувство побудило меня побывать на вашей свадьбе с Корком.
— Я так счастлива, что вы там были, дядя Джеми. — Элисса пожала ему руку.
Он замер.
— Мне кажется, так вы звали меня, когда были еще ребенком.
Элисса смахнула со щеки слезу.
— Я уже не ребенок, — дрожащим голосом пробормотала Элисса.
— Согласен. Теперь вы замужняя дама и молодая маркиза Корк, — с улыбкой ответил он. — Вы сделали прекрасный выбор, дорогая, и я рад за вас.
За дверью послышался шорох.
Элисса пошла впустить Тома в кабинет — он отметил свое героическое участие в ночных событиях, проглотив целую рыбину и вылакав блюдце сливок под одобрительным взглядом кухарки.
— Так что же вы собираетесь делать теперь, Грейстоун? — Элисса услышала, как Майлс спрашивает об этом ее дядю — в сущности, тот был старше всего лет на пять.
— Может быть, нанять дворецкого? — задумчиво произнес дядя, и в его глазах промелькнуло смешливое выражение. — Насколько я понимаю, в аббатстве его не было несколько лет.
— Вероятно, в этом деле вам может оказать помощь Блант, — предложил Майлс. — А кроме того, он может порекомендовать вам камердинера, — маркиз замолчал и откашлялся. — Кроме того, вам придется подыскать себе новую кухарку.
— Новую кухарку? А что случилось с прежней? — удивленно спросил Грейстоун.
— Ничего плохого. Эта женщина творит на кухне настоящие чудеса, поэтому я и предупреждаю вас.
— Предупреждаете, Корк?
— Я намерен похитить ее.
Как мужчина может объяснить женщине, что любит ее?
По мнению Майлса Сент-Олдфорда, недостаточно осыпать жену подарками, неважно, какими дорогими или бесценными. Подарки можно отдать и забрать. Они слишком непрочны, слишком легко теряются, ломаются, исчезают, как и все в этом мире.
Женщине можно дать обещания. Можно сдержать эти обещания, или по крайней мере попытаться — так мужчина сможет признаться ей в своей любви к ней.
Мужчина может любить женщину всем своим телом, может ласкать ее, целовать, доставлять ей наслаждение, приводить ее на грань безумного экстаза и делить это безумие с ней прежде, чем погрузиться в собственное.
Или же он может просто говорить ей об этом и не один раз, не два, а всю жизнь. Целую вечность.
— Это тянется целую вечность, милорд, у меня уже не хватает терпения, — Элисса просто пылала, ворвавшись в гостиную в ярко-зеленом атласном лифе поверх сорочки и наполовину законченной шляпке — задорный вид ей придавало торчащее вверх страусовое перо — на голове. Изумленный и даже слегка побледневший кутюрье заглядывал в гостиную в окружении шумных мастериц-француженок.
Майлс поднял руку.
— Тише! Помолчите!
Тишина воцарилась мгновенно.
— Милорд, — начала его жена, поглядывая через плечо на кутюрье, — меня одевают и раздевают, в меня тычут булавками и вертят во все стороны так, что у меня не хватает никакого терпения. Это невыносимо! Лучше я не буду носить ничего, чем терпеть эти муки хотя бы еще одну минуту, — казалось, она готова расплакаться. Майлс заметил, как по ее ресницам скатилась первая капля.
— Уходите! — приказал Майлс, одним взмахом руки отсылая прочь и портного, и всю его свиту. — Маркиза нуждается в отдыхе. Приходите завтра.
— Завтра? — наконец повторил кутюрье.
— Да, завтра.
Возражений не последовало.
— Позвольте мне помочь вам освободиться от этой смешной шляпы, — мягко предложил муж, когда они остались вдвоем.
Элисса потянулась, сорвала с головы зеленую шляпу с пером и завертела ее в руках.
— Она и в самом деле выглядит на мне смешной?
— Только потому, что вы стоите посреди гостиной в одном белье и с босой ногой.
Элисса устало рассмеялась и водрузила шляпу на ближайший стол.
— Бедный Джеймс! Кто только не наводнил его дом: французские портнихи, кутюрье, надменность которого способна повергнуть в стыд герцогиню, вы, я…
— Мы с большим успехом могли бы заняться вашим шитьем в Корк-Хаусе, но ваш дядя еще не готов остаться один.
