Элизабет Лоупас - Блеск и коварство Медичи
Интересно, каково это — соединиться с ним в любовном соитии? Издавая те же самые звуки, что издавали Изабелла и Дианора в те ленивые летние дни… Оставляя ложе смятым и пахнущим мускусом, словно внутренности цветка…
А как это было бы с великим герцогом?
А если с ними обоими?
Боже правый, что за мысли приходят ей в голову! Пора немедленно от них избавиться. Вспоминая свои первые два года жизни при дворе Медичи, она представляла, будто все это происходило совершенно с другим человеком — молодой, непокорной и напуганной девушкой, которая, казалось, вот-вот находила свой путь и снова его теряла среди сияющих роскошью лабиринтов дворцов, герцогинь и их тайных заговоров. Кьяра точно знала, с чего все началось, — с первого глотка крепкого пряного вина в золотом студиоло великого герцога, со скрытой кунсткамерой и потайной дверью. Она также знала, когда этому пришел конец: там, в полутемной кладовой великой герцогини, где она стояла рядом с Руанно дель Ингильтерра и ждала, чтобы он…
Чего же она ждала от него? Что он ее поцелует? Или убьет?
С тех пор многое прояснилось. Оцепенение, сковавшее ее после лихорадки, миновало. Она научилась молчать, быть осторожной и видеть все более ясно, не обольщаясь чужими титулами и кровными узами.
Во всяком случае, она старалась.
Все, прочь досужие мысли. Пора сосредоточиться на алхимии.
В результате алхимического слияния должен получиться продукт, чьим символом была земля. Поэтому общее руководство процессом взял на себя магистр Руанно, который в их триаде олицетворял стихию земли. Магистр Франческо, чьим символом было солнце, представлял стихии воздуха и огня и стоял по правую руку от магистра Руанно. Кьяра, будучи женщиной, олицетворяла луну и стихию воды и стояла по его левую руку. Глядя на эту троицу, никто не смог бы предположить, что один из них устроил убийство своей сестры и невестки, второй был исполнен тайного намерения убить первого, а третья была лишь напуганной семнадцатилетней девушкой, которая жаждала только одного — получить философский камень, чтобы он навсегда заглушил голоса в ее голове.
— Смешай окись натрия с витриолью, — сказал магистр Руанно.
Кьяра насыпала отмеренное количество белых кристаллов оксида натрия в новый атанор. Затем магистр Франческо медленно и осторожно влил туда полный кубок витриоли. Кристаллы окиси натрия начали растворяться, окрашивая жидкость в ярко-синий цвет.
— Aqua fortis[78] готова, — объявил магистр Франческо. — Этот новый атанор работает превосходно. Теперь добавьте разделенные элементы, aqua fortis их соединит.
Магистр Руанно один за другим добавил необходимые элементы. То были мистические аналоги огня, воздуха и воды. После этого он запечатал атанор медными печатями, на которых был вытеснен знак Соломона — сочетание двух треугольников, представляющих огонь и воду, слияние противоположностей.
— Сегодня полнолуние, — сказал он. — Когда луна снова будет полной, мы откроем атанор и узнаем, насколько успешным оказалось слияние.
— Аминь, — сказал магистр Франческо.
— Аминь, — повторила за ним Кьяра.
После этих слов, словно в результате какой-то остаточной алхимической реакции, магистр Франческо снова превратился во Франческо, великого герцога Тосканского. За ним неумолимо следил взгляд темных глаз магистра Руанно, исполненных печали, горечи и жестокости. Кьяра отошла от атанора и, не говоря ни слова, повернулась к ним спиной и направилась к выходу, напрямик через лабиринт, уже не следуя его замысловатым изгибам. Ей хотелось как можно скорее оказаться от них подальше. Подальше от великого герцога, потому что она боялась его, но в то же время ненавидела и хотела заставить его страдать, точно так же как он заставил страдать великую герцогиню и донну Изабеллу. И подальше от Руана, но тут дело было в другом… Ей хотелось поскорее уйти от него, потому что если он еще раз дотронется до нее, как тогда в кладовой великой герцогини…
— Сестра Кьяра, — произнес великий герцог. — А кто тебе разрешил уйти? — Кьяра остановилась. — Пока мы ждем результатов слияния, я хотел бы заняться еще одним алхимическим процессом, и мне нужно, чтобы вы оба мне помогли.
Кьяру охватило сильнейшее желание бросить ему в лицо какую-нибудь дерзость и уйти. В ее голове раздался сухой и темный, как пепел, шепот отца: «Уходи, девочка. Он придет потом и убьет тебя. Но это ничего, ведь ты все равно должна была умереть. Но если ты ввергнешь принца Медичи в ад, то на твоей совести будет еще один смертный грех». Она на мгновение зажмурилась, борясь с этим голосом и обуявшим ее страхом. Потом обернулась и сказала:
— Да, магистр Франческо. — Она заставила себя говорить спокойно и с почтением, стараясь не смотреть при этом на магистра Руанно. — Чем я могу быть полезной?
— Я хочу сделать новую порцию соннодольче, эликсира Томмазо Вазари. Когда он будет готов, я разведу его свежей дождевой водой, в пропорции одна часть на сто частей.
— Это опасная работа, — сказал магистр Руанно.
— Простите, я не расслышала. Сделать что? — почти перебив его, спросила Кьяра.
— Для тебя, возможно, это и опасно, — невозмутимо сказал великий герцог, обращаясь к магистру Руанно. — Но не для меня. А теперь отвечу на твой вопрос, сестра Кьяра. Соннодольче — это сладкий на вкус смертельный яд, который совершенно не оставляет следов. Его изобрел алхимик моего отца, Томмазо Вазари.
Кьяра слегка пошатнулась, но, к счастью, никто этого не заметил.
Соннодольче…
Томмазо Вазари…
Древняя книга ее отца, с заметками самого Карло Нерини, та самая книга, которую она замуровала в подвале книжной лавки. Когда она увидела ее впервые, она не могла прочесть ни слова по-латыни, а следовательно, и по-итальянски. Отец был уверен, что приличным женихам не захочется иметь дело с девушкой, способной читать нечто большее чем «Отче наш» и «Аве Мария», ну еще, может быть, рецепт жареной телятины. Но Кьяра часто помогала в лавке с тех самых пор, когда выросла настолько, что могла смотреть поверх прилавка, и она научилась различать многие слова. Она знала, что на первой странице этой книги дорогими черными чернилами было ясно и четко написано имя Томмазо Вазари. Сама книга была не напечатана, а написана от руки, и иллюстрации в ней тоже были нарисованы от руки и затем раскрашены. По всей книге были расставлены примечания такими же черными чернилами, как и надпись на первой странице. Скорее всего, Томмазо Вазари нашел ее или купил, а потом долгое время пользовался и вписывал в нее свои заметки. На последних страницах книги были записи ее отца. Она знала это абсолютно точно, потому что не раз тайком подглядывала за ним во время работы.
