Кэт Мартин - Невеста-изменница
Что-то в их поведении настораживало. То, как близко они сидели, как блондин склонял голову к более зрелому и мужественному Сандхерсту, как улыбался, когда смотрел на него.
Закончив выпивать, пара направилась к лестнице, ведущей на второй этаж. Там можно было снять комнату на ночь или на неделю. Держась рядом, мужчины поднимались по ступенькам. Когда они проходили под лампой, освещавшей лестничную клетку, Рис успел хорошо разглядеть лицо спутника Сандхерста.
И стиснул зубы. Все стало понятно.
Молодым светловолосым спутником графа оказался адъютант полковника Томаса, хотя лейтенантской формы на нем не было.
Глава 25
Рис вернулся домой поздно ночью, но к моменту пробуждения Лондона от сна он уже оделся и был готов к отъезду.
Рис счел необходимым немедленно встретиться с Трэвисом и рассказать ему о событиях прошлой ночи, а также узнать, не обнаружил ли чего интересного сам Трэв.
Рис уже был внизу, когда в дверь решительно постучали. Дежурство у входной двери нес сменщик Джека Монтегю. Махнув ему рукой, Рис сам открыл дверь. На пороге стоял тот, к кому он собирался ехать.
— Я нашел его! — воскликнул Трэвис. Его карие глаза за стеклами очков лихорадочно блестели. — Я знаю, кто это!
Трэв, похоже, ничуть не удивился, что Рис тоже встал ни свет ни заря: они оба привыкли к армейской жизни. Рис кивнул в сторону кабинета, и они устремились туда. Оказавшись в кабинете, Рис плотно закрыл дверь.
— Его зовут Борис Радоняк. Ко мне он не подходил, потому что кто-то намекнул ему, что я работаю под прикрытием на правительство.
— Как ты его нашел?
— Благодаря одному русскому по имени Николай Годунов. Он знал мою мать. Он в курсе всего, что происходит в округе. Может, Радоняк как-то упомянул мое имя Николаю, может, кому-то еще, но слово вернулось к нему обратно. Николай сказал, что он перевез в Англию свою семью, чтобы начать здесь новую жизнь, и что Радоняк представляет угрозу для него и для всей русской общины.
— Он чертовски прав.
— Борис и есть наш парень, но я не понял, откуда он получает информацию.
— Думаю, я знаю ответ на этот вопрос.
— Знаешь?
— Это адъютант полковника из иностранного ведомства. Молодой лейтенант. Я видел его прошлой ночью с твоим другом Сандхерстом.
— Думаешь, Сандхерст тоже причастен?
— Уверен. Граф получает информацию от лейтенанта, а затем продает ее, очевидно, Радоняку, который и передает ее русским.
Трэвис на минуту задумался, переваривая услышанное.
— Если ты прав…
— Все сходится. Еще пару лет назад Сандхерст был на грани разорения. Потом его финансовое положение чудесным образом поправилось. Он узнал о твоем дневнике и указал на тебя пальцем, чтобы отвести подозрение от себя. А сам все это время набивал карманы, предавая свою страну. Не думаю, что будет так уж трудно проследить, каким путем деньги от старины Бориса поступают к нему в карман.
— Отличная работа, майор! — улыбнулся Трэвис, и Рис хлопнул его по плечу:
— Идем, нужно сообщить полковнику обо всем, что мы узнали.
— Полагаешь, он нам поверит?
— Томас не дурак. Когда мы дадим ему отдельные фрагменты, он быстро сложит из них всю картину.
Мужчины вышли из дома и направились к зданию, где размещалось министерство иностранных дел.
Томас наверняка захочет лично проверить факты, но Рис не сомневался: после этого доброе имя Трэвиса будет восстановлено. А молодой лейтенант вместе с Сандхерстом и Борисом Радоняком будут привлечены к ответственности по подозрению в государственной измене.
Садясь в экипаж Трэвиса, Рис ощутил, что груз забот на его плечах стал легче. По крайней мере одна из проблем должна была вот-вот разрешиться.
— А как дела у вас с Аннабелл? — спросил он, усаживаясь на сиденье.
— Мне бы не хотелось об этом говорить. — Лицо Трэвиса помрачнело.
Рис вскинул брови:
— Так плохо?
Трэвис промолчал, отвернувшись к окну.
— Теперь, если сочтешь, что она тебе все же нужна, решай свою проблему, не думая о повешении.
Трэв повернулся к Рису:
— О, она нужна мне! Даже не сомневайся!
Его карие глаза за стеклами очков сверкали.
Рис больше ничего не сказал. Аннабелл Таунсенд, конечно, красива и желанна, но, к счастью для Риса, это не его забота.
Свое обещание помочь другу он сдержал. Но все же интересно, как поступит Трэвис с дамой, которая так глубоко вошла в его сердце.
На стук в дверь ответил слуга Джек Монтегю. Услышав женский голос, Элизабет встала с дивана и направилась в холл. Там она увидела седоволосую Агату, тетушку Риса.
У Элизабет екнуло сердце. Она предвидела, что этот момент рано или поздно настанет. Но теперь старой леди наверняка было известно, что Рис узнал правду о сыне. Об этом знали оба брата, и, естественно, они не собирались скрывать этот факт от старейшего члена семейства.
Что скажет вдова, когда обнаружит, что Элизабет не сумела заслужить прощения племянника? Что не будет у них ни любящей семьи, ни других детей, как она хотела? Когда узнает, что Рис бросил ее? Что Элизабет так и не смогла внушить ему любовь к себе?
Борясь со слезами, она сделала глубокий вдох и приклеила к губам улыбку.
— Леди Тависток… прошу вас, входите.
Тяжело опираясь на трость, хрупкая старушка окинула ее взглядом с головы до ног, и ее тонкие серебряные брови сошлись на переносице.
— Ты выглядишь неважно, моя девочка. Уж не больна ли ты?
«У меня болит сердце», — хотелось ей ответить. Вчера Рис принес хорошие новости о капитане Грире, сказав, что скоро с его друга снимут подозрение в предательстве. И, ограничившись этими словами, оставил ее одну.
Потом он провел несколько часов с Джередом, прогулявшись с ним и мистером Гиллеспи до конюшни в парке. Но к ней в ту ночь он так и не пришел.
Элизабет проводила вдову в гостиную. Старушка шла очень медленно, и дорога заняла немного больше времени, чем обычно.
— Почему бы нам не выпить чая? — предложила Элизабет, когда леди Тависток уселась на бордовом диване, и направилась к шнурку звонка, но вдова покачала головой:
— Я сегодня уже достаточно выпила чая. Хочу знать, что происходит между тобой и моим племянником.
Первым побуждением Элизабет было сказать вдове, что это ее не касается, но она сдержалась. В определенном смысле это ее касалось. Тетя Агата любила своих троих племянников, как сыновей, которыми не осчастливил ее Господь, и имела полное право переживать за Риса.
Призвав себя к спокойствию, Элизабет заняла место на другом конце дивана.
