Лора Бекитт - Знак фараона
Он думал о ней и сейчас, когда отряд Амона, составлявший авангард войска и возглавляемый самим фараоном, стоял на высотах Ливанских хребтов, откуда открывался обширный вид на долину Оронта. Рядом высились стены источенного ветрами камня, внизу бурлила река, через которую им предстояло переправиться рано утром.
Цель египетского войска — город Кадеш, центр сирийского могущества, — находился на расстоянии одного дня пути; зоркий глаз мог различить его укрепления на далеком западном горизонте.
По дороге Тамиту довелось увидеть то, чего он прежде никогда не встречал: бескрайнее водное пространство, называемое морем и сверкающее под солнцем, будто гигантский серебряный
щит, высоченные кедры с густыми кронами, густо одетые лесами горы. После созерцания унылых залежей бесплодного песка от этой красоты захватывало дух. За каждым поворотом дороги открывалось что-то новое, необычное, неизведанное.
Кармел сказал, что он, Тамит, никогда не покинет пределов своей страны. Юноша помнил предсказания рыжеволосого хетта, однако уже не верил в то, что они сбудутся. Кармел говорил, что им суждена новая встреча, но если они и смогут увидеться, то только на поле боя, там, где едва ли узнают друг друга. Да, его родители оказались живы и он встретился с ними, но не стал другим и не станет. Никогда не сделается тем, кто считает себя таким, каким его представляют люди, а не таким, каким он видит себя сам. Он останется самим собой, со своей любовью и горем.
Год назад Тамит случайно увидел Тию. Она его не заметила, и он был этому рад. Пляска солнечных бликов смешивалась со сверканием золотых украшений и переливами пестрых тканей, аромат благовоний и масел — с запахами жареного мяса и рыбы. Тия шла вдоль рыночных рядов легкой, упругой походкой — богатая горожанка, истинная жительница Фив. Можно было подумать, что она всю жизнь провела в этом городе исступленных восторгов и яркого света.
Ее взор и улыбка, ее красота показались Тамиту ослепительными, но не это сразило юношу. Тия несла на руках маленькую девочку. Рядом шел архитектор Мериб. За ними следовала служанка, она вела за руку второго ребенка, мальчика лет трех. Надменное лицо супруга Тии выражало довольство. Он поглядывал на свою жену с вожделением и гордостью.
После этого Тамит отправился в очередной военный поход если не с радостью, то с легкостью и, когда ему приходилось пускать в ход оружие, вспоминал не только людей, некогда причинивших ему зло, но и богов, которые пожалели для него простого человеческого счастья.
Голый камень нагрелся на солнце и дышал жаром. Спускаться со скал с оружием и поклажей по едва намеченной, вьющейся на головокружительной высоте тропинке было нелегко. Слышалось тяжелое, прерывистое дыхание людей. В щитах воинов отражались солнечные лучи. Несколько человек сорвались с тропы и навсегда исчезли из глаз.
Когда отряд Амона очутился внизу, Рамсес не дал воинам передышки и приказал следовать к переправе через Оронт. Еще рывок — и египтяне смогут укрыться в благодатной тени лесов, чтобы немного передохнуть перед штурмом Кадеша.
Наконец разрешили сделать привал. Воины сновали туда- сюда, бряцая оружием, расседлывая лошадей, разбивая шатры. Рабы распаковывали мешки с провизией, копали ямы для очагов, устанавливали котлы. Фараон распорядился накормить отряд хорошим ужином. Он надел царский убор, отполированные до блеска доспехи и прошел в наскоро поставленный шатер. С ним были Интеб и другие военачальники.
Они долго совещались, потом Интеб вернулся в лагерь и нашел сына.
— У меня плохое предчувствие, — с ходу сказал он.
Тамит кивнул. Молодой человек дорожил доверием отца,
и ему было немного стыдно, оттого что он не стал и, по-видимому, не сумеет стать таким воином, каким его мечтал увидеть Интеб.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он.
— Наша разведка не смогла обнаружить никаких признаков врага; фараон считает, что хетты находятся далеко отсюда. Только что в лагерь явились два солдата, они утверждают, что дезертировали из неприятельского войска и что царь хеттов Муваталли отступил далеко на север.
— Полагаешь, это не так?
— Не знаю. Думаю, мы можем угодить в ловушку. Фараон намерен переправиться через реку и идти к Кадешу, не дожидаясь отрядов Птаха и Ра, тогда как, на мой взгляд, стоит немного повременить.
— Ты сказал об этом на совещании?
Интеб вздохнул.
— Меня не стали слушать.
Тамит видел перед собой усталое, обветренное, покрытое сеткой мелких морщинок лицо отца. Он знал, что по телу Интеба вьется страшный узловатый шрам, полученный в те времена, когда военачальник сражался бок о бок с прежним фараоном, отцом Рамсеса. Интеб имел огромный опыт и почти сверхъестественное чутье во всем, что касалось войны. Он всегда говорил: «Я делаю то, что должен». Он должен был служить новому фараону так, как служил прежнему, и беспрекословно подчиняться его приказам. И все же Тамит понимал: отцу больно сознавать, что молодой царь пренебрегает его мудрыми советами.
Время стирает в пыль даже камни, что говорить о человеческих заслугах и опыте, а тем более о мыслях и чувствах! Молодой человек вспомнил слова Тии: «Все сохранят письмена». Как сохранить любовь в чем бы то ни было, даже в свитках? Тамиту почудилось, что он слышит женский смех. В армии не было недостатка ни в услужливых рабынях из обоза, ни в красивых пленницах. Молодой человек нечасто прибегал к такому способу утешения, хотя с тех пор как благородство его происхождения перестало подвергаться сомнению, он все больше нравился женщинам — как простым и бедным, так богатым и знатным. Однако их объятия не приносили облегчения, и ему не хотелось довольствоваться жалкой подделкой любви.
Тамит понял, что отвлекся, посмотрел на отца и виновато произнес:
— Мне жаль, но я не чувствую себя настоящим воином. Иногда я ощущаю себя никем.
Улыбнувшись, Интеб покровительственно, но вместе с тем мягко промолвил:
— Это не страшно. Все еще впереди. Просто у тебя было другое воспитание и ты немного запоздал. Главное, что ты умен, честен и смел. Тебя ждет большое будущее.
Они еще немного поговорили, после чего Тамит отправился спать.
Он знал, что должен усвоить новые привычки, иное отношение к вещам, к самой жизни, и это не было связано с непредвиденными лишениями, скорее наоборот. Молодой человек понимал, что обязан думать о воинской карьере, о том месте, которое ему когда-нибудь предстоит занять. Однако то, что его отец и многие другие считали необходимым, Тамит с легкостью счел бы ненужным. Он понимал, что не создан для войны. Охотнее всего он посвящал бы время мирным путешествиям, чтению и — дневнику. Очутившись на войне, Тамит принялся записывать свои впечатления: иногда ему казалось, что по папирусу струятся невидимые потоки крови и слез, а порой чудилось, будто строки окрашены в цвета зари, воды, зелени и неба. Свитки должны были сохранить то, что ему довелось увидеть и пережить.
