Валерия Вербинина - Синее на золотом
Но Анриетта уже не слушала ее: она отодвинулась, и на лице ее застыло напряженное внимание. «Бах», – ответила вторая пушка. «Бам, бам», – солидно возразили сразу две пушки. «Бах, бах, бах». В спор вступили еще три пушки. Канонада продолжалась несколько минут, а затем стихла так же внезапно, как и началась.
Встревожившись, Амелия пошла искать Себастьена.
– Вы слышали? – спросила она. – Что это было?
– Ничего особенного, – отмахнулся де ла Трав. – Войска прощупывают друг друга. Это просто разведка, госпожа графиня.
…Вот и вечер. Волшебный, кружевной летний вечер. И снова – разговор пушек, но уже далеко-далеко, на другой стороне города, а на этой – ружейная стрельба, редкая и словно через силу. И Амелия сидит, стиснув руки, и думает, что где-то там, в войске под трехцветным флагом, находится человек, который ей дорог, и она ничего не может поделать теперь, чтобы помочь ему. Ей мерещатся тела, разорванные пушечными выстрелами, штыковые атаки, наскоки кавалерии, и Амелия мучительно морщится, и ежится, и бледнеет, и сжимает ладонями виски.
Топот ног под окнами, ругательства, перемещения солдат, какой-то раненый бредет, придерживая руку, и Ева, которую послала Амелия, подходит к нему, предлагает перевязать его и накормить в обмен на последние новости.
– Ну, че… – бурчит раненый, уплетая уху за обе щеки. – Наскочили эти… мы отбились. Они снова пытались наскочить… мы палить начали из пушек. Генерал приехал, все осмотрел, ядра есть, всего вроде хватает… И тут бабах! Лошадь под ним убило английским ядром. – Амелия, стоявшая в углу, вздрогнула. – Ну, он поднялся… Смешные эти англичане, говорит. В пехоту меня хотят перевести, наверное. Сел на другую лошадь и уехал. – Он с тоской поглядел на чистое дно тарелки. – А добавку можно, гражданка? А то мне того… скоро снова в бой.
…Тает-тает кружевной вечер, солнце в кровавой дымке валится за горизонт, волоча по морю алый шлейф. Давно уже стихла пушечная пальба, молчат ружья, и Дюнкерк застыл темной массой над каналами, над шлюзами, над речушкой Панн, затаился и молчит. Маяк потушен, в городе не светится ни один фонарь, ни одно окно – все помнят о приказе, который запрещает зажигать свет после наступления темноты, и наказании тому, кто его ослушается. А в море уцелевшие английские корабли еще пытаются делать вид, что они блокируют порт, но их мало, они слабы, и у них не хватит сил, чтобы произвести высадку. Если бы не приказ герцога Йоркского, они бы уже ушли обратно в Англию, но герцог и слышать не хочет о том, что хотя бы отдаленно напоминает о поражении.
Луи поспал полчаса, завернувшись в плащ – чудо-плащ с лиловым подбоем, который он всюду возил с собой и который не мялся, не пропускал воду и вообще был словно нарочно сделан для командира, оказавшегося в гуще военных действий. Затем его разбудил Франсуа, который доложил, что пришли военачальники и глава национальной гвардии, с которыми Ош собирался держать военный совет.
– Это хорошо, – сказал Луи, поднимаясь. – Зови их сюда.
Он выслушал подробные доклады своих подчиненных, спросил о потерях, о раненых и записал данные, чтобы потом отразить их в обязательном для каждого генерала донесении Конвенту.
– Итак, граждане, – сказал он, разворачивая карту Дюнкерка, – вам уже известно, что нам удалось уничтожить несколько кораблей противника. Однако полностью исключать угрозу с моря не следует. Я приказал перевезти из форта Рисбан в город восемь пушек, но остальные орудия остались там. Часть солдат переброшена в форт, но остальные по-прежнему охраняют берег. Не исключено, что англичане вызовут корабли на подмогу, и тогда нам придется несладко. Покамест угрозой высадки мы можем пренебречь, так что остаются сухопутные войска противника. – Палец его скользнул по карте вниз. – Форт на юге неплохо укреплен и сегодня с успехом отразил атаку. От имени Франции благодарю вас, гражданин. – Седой полковник, к которому относились эти слова, наклонил голову. – К сожалению, остальные форты, которые прикрывали Дюнкерк со стороны суши, были в свое время разрушены, и рассчитывать на них мы не можем. Тем не менее наше положение вовсе не плохо, потому что характер местности не дает войскам противника развернуться. Здесь, на юго-западе, они будут зажаты между каналами – Мардикским, Бурбурским и Бергским. С юго-востока тоже атаковать неудобно, там Фюрнский и Моэрский каналы. На юге, как уже вам известно, форт, который мешает им подступиться с этой стороны. Поэтому следует скорее ожидать атаки с запада и с востока. Будь я на месте герцога Йоркского, я бы зашел с восточной стороны.
– Почему? – спросил Франсуа.
– Это только моя догадка, – вздохнул Луи. – При атаке с запада, даже если англичане пройдут стены, они окажутся между ними и водой – внутренним портом и Бергским каналом.
– А с востока город внутри стен опоясывает канал Кюнетт, – напомнил Франсуа. – Так какая разница?
– Такая, что он гораздо уже и его легче пройти, – ответил Луи. – Кроме того, атакуя с востока, герцог может не бояться, что наша Северная армия застигнет его врасплох – их силы находятся на западе.
– И что же, по-вашему, предпримет герцог Йоркский? – спросил полковник. – Будет все-таки атаковать с востока?
– Возможно, он попытается прорваться в город именно с восточной стороны. Но так как силы герцога окружили Дюнкерк, я думаю, он предпримет вдобавок и отвлекающий маневр, начнет обстреливать город со всех сторон.
– А на восток бросит основные силы, – уточнил Франсуа.
– Это только моя догадка, – вздохнул Луи. – Во всяком случае, на его месте я именно так бы и поступил.
– Что ж, – подытожил полковник, – скоро мы сами все увидим.
Луи дал подробные распоряжения, отпустил людей и сел писать отчет для Конвента. Франсуа замешкался у дверей.
– Что-то я не видел сегодня гражданина Кассандра, – промолвил он. – Где этот великий храбрец, мастер воевать с бабами?
– Он отправился за подмогой, – ответил Луи. – Ты не в обиде, что я поставил тебя на восточную стену? Это то место, где мне нужен человек, который не подведет.
– Я тебя не подведу, – пообещал Франсуа. – Только… – он замялся.
– Что? – спросил Луи, поднимая голову.
– Конечно, это хорошо – дурачить горожан, чтобы они поверили, что в Дюнкерке чуть ли не 20 000 войска, и перестали паниковать. И то, что ты сказал про каналы, тоже верно. Но укрепления… – он покачал головой. – Ты меня знаешь, мы давно воюем вместе, и я говорю тебе: достаточно нескольких пушечных выстрелов, и откроется брешь. А что за этим последует, ты знаешь не хуже моего. Само собой, мы будем стоять до последнего, но боюсь, что это последнее наступит очень быстро. У проклятых англичан слишком много сил.
