Николь Джордан - Экстаз
Он снова улыбнулся: видимо, его устраивал такой ход разговора.
— Ничего, — ответил он, — ты, я заметил, способная ученица. Кроме того, у тебя же имеется учебник по сексу — та самая эротическая книга, о которой ты рассказывала. Или это роман? И, наконец, возлюбленный из твоих снов… Неужели он почему тебя не научил?
Эти слова обидели Рейвен. Она решила ничего не отвечать и лишь горько пожалела, что в какие-то минуты откровенности простодушно рассказала ему о своих снах. Разве можно доверять мужчинам такие вещи?
— Ну что же ты? — услышала она его требовательный голос. — Ведь мы только что пришли к согласию по новому пункту соглашения.
Она смешалась.
— Вы… Вы хотите прямо сейчас? Здесь?
— А почему бы нет? Здесь никто не помешает. Какие же еще условия нам нужны?
— Но…
Она не знала, что еще сказать.
— Если не знаешь, с чего начать, — сказал он уже вполне серьезным, даже мягким тоном, — начни раздевать меня.
— Вы не можете раздеться сами?
Такое наивное удивление было в ее вопросе, что он рассмеялся.
— Пожалуй, могу, — так же ласково проговорил он. — Но тогда я не получу того удовлетворения, которое ты хотела… обязалась мне доставить.
Закусив губу и кляня себя за то, что пришла сюда, за то, что затеяла весь этот разговор о любовницах, она приблизилась к нему и помогла снять верхнюю куртку. Затем сняла с него жилет, развязала шейный платок.
— Спасибо, Рейвен, — сказал он. — Теперь, пожалуйста, сними с меня рубашку. Мне будет приятно.
Мысленно махнув рукой — раз уж взялась!.. — она подчинилась. Прикосновение к его коже было тоже приятно. Это взволновало ее. С его помощью она стянула ему рубашку через голову, повесила на спинку стула и отошла на несколько шагов.
— Рейвен! — услышала она требовательный голос.
Боже, что еще ему надо?
Она оказалась права: он смотрел на нее, его чувственный рот был слегка открыт в улыбке.
— Теперь, пожалуйста, мои штаны. И не забудь, под ними нижнее белье.
Кровь прихлынула к ее лицу, она сделала глубокий вдох, словно собиралась нырнуть. Не глядя на своего мучителя, стиснула зубы и приблизилась к нему, отстегнула застежку на бриджах, потом пуговицу на нижнем белье. Рука ее натолкнулась на его напрягшийся член, который через мгновение вырвался на свободу, задев пальцы и представ перед ее глазами.
Она отпрянула как от огня. Господи! Нет, никогда у нее не хватит смелости не то что намеренно дотронуться, а даже взглянуть. Одно дело, когда читаешь о чем-то таком в книге или встречаешься в сновидениях со своим воображаемым возлюбленным. Совсем другое, когда сталкиваешься со всем этим в действительности. Тем более если действительность воплощается в таком привлекательном и желанном, но совсем чужом человеке, как тот, который сейчас столь ласково и настойчиво принуждает ее снимать с него одежду. Судя по всему, он совершенно не стесняется своей наготы и этого… что предстало во всей своей красе перед ее глазами при ярком свете свечей.
Что ей делать? Куда девать глаза? Что говорить? Если вообще нужно говорить…
Она подняла глаза вверх, к его лицу, и сказала умоляющим тоном:
— Вы глубоко заблуждаетесь, сэр, если думаете, что я знаю, как доставить вам удовольствие, которого вы хотите. Я не обладаю вашим опытом и…
Он прервал ее, направившись к столу со словами:
— Иди сюда!
Выдвинув стоявший там стул, он уселся на него и жестом пригласил ее опуститься к нему на колени, чего она не решалась сделать, потому что из его расстегнутых штанов виднелось то, что и страшило, и смущало, и притягивало ее. Помимо этого, она вспомнила о ране на левой ноге и, отводя глаза, пробормотала:
— Она уже вас больше не тревожит… рана?
На что он хвастливо, как ей показалось, ответил:
— Во всяком случае, не настолько, чтобы помешать мне быть мужчиной.
То, что она снова увидела, робко подняв глаза, всецело подтверждало его слова.
Она осторожно опустилась на его правое колено, чтобы не потревожить рану, однако он повернул ее лицом к себе и усадил на оба колена, и она, вздрогнув, сразу ощутила прикосновение его напрягшегося члена.
— «Мое тело преклоняется перед твоим», — пробормотал он строку из текста свадебного ритуала, хотя тело, похоже, и не думало преклоняться. — А ты, жена, готова ответить мне тем же?
Она промолчала, но жар, полыхавший внутри, ответил вместо нее. Она продолжала сидеть неподвижно, когда его пальцы начали умело расстегивать крючки на ее платье.
— Расслабься, — сказал он, ощущая напряженность ее тела. — Я не собираюсь принуждать тебя делать то, чего ты не захочешь.
Она не могла расслабиться. Жар тела усиливался, его источником был возбужденный мужской орган, уткнувшийся ей в ногу, и она сейчас думала лишь о том, что должно произойти: это чуть подрагивающее копье вновь проникнет в нее, заполнит целиком…
Келл наклонился вперед, легко прикоснулся губами к ее шее, к тому месту, где пульсировала жилка.
Короткая ласка вызвала у нее дрожь.
— Опусти лиф своего платья, — шепнул Келл.
После недолгого колебания она подчинилась, и он начал целовать ее грудь, прикрытую лишь тонкой сорочкой.
— Опусти и ее тоже, — сказал он потом.
Обнаженная до пояса, она продолжала сидеть у него на коленях к нему лицом, и он взглядом, пальцами, губами притрагивался к каждой частичке ее тела.
— Я забыл уже, как ты прекрасна, — произнес он чуть охрипшим голосом. — О твоей груди царь Соломон спел бы не одну песнь.
Ей было не до ссылок на Библию, ее грудь жаждала ласки. Он понял это и почти продекламировал:
— Твои соски тверды, они призывают целовать их. Ты хочешь этого?
Прикрыв глаза, Рейвен молча кивнула.
— Тогда предложи… протяни их мне.
В его голосе был ласковый приказ.
Она открыла глаза. Он пристально смотрел на нее, и в его взгляде был вызов. Она, кажется, начала понимать: он хочет, чтобы она была более активной в любви. Быть может, более агрессивной или как они, мужчины, это называют? В общем, более сластолюбивой, умелой…
Но если он воображает, что может напугать ее, то очень ошибается. И насмехаться над собой она тоже не позволит!..
Что он опять говорит?
— Ох, — услышала она его голос, но в нем не было ни насмешки, ни раздражения. Скорее легкое сожаление. — Вижу, ты не вполне подходишь на роль настоящей любовницы.
Напряжение оставило ее, появилась досада, которая исторгла из нее такие слова:
— Полагаю, мисс Уолш как нельзя лучше исполняет эту роль.
Келл смерил ее спокойным взглядом.
— Эмма знает искусство любви, — ответил он. — Но речь не о ней. Я хотел бы побольше знать о твоем порожденном фантазией возлюбленном. Обладал ли он умением доставить тебе наслаждение?
