Джо Беверли - Нежный защитник
— Что? — Имоджин заставила себя вспомнить о деле. — Ах да… конечно. И пошлите кого-нибудь в Лондон посмотреть, нельзя ли купить гобелены, похожие на те, что мы привезли когда-то из Италии.
— Это обойдется нам очень дорого, леди.
— Ничего, мы не обеднеем. Я хочу вернуть Кэррисфорду былую славу.
— Возможно, следует для начала посоветоваться с лордом Фицроджером…
— Нет, — запальчиво отрезала Имоджин. — Я — хозяйка в Кэррисфорде, и я буду решать, на что тратить свои деньги!
Она заметила, как переглянулись мужчины, и догадалась, что еще не раз столкнется со скрытым неповиновением своим приказам. Вздохнув, она вернулась к колонкам цифр.
К счастью, Сиварду удалось спрятать от Уорбрика книгу со счетами Кэррисфорда, а также сундучок с расписками и другими документами. Имоджин не зря учили разбираться в деловых бумагах, и как только ей удалось сосредоточиться, она легко разобралась во всем, что было сделано после смерти ее отца.
Ничего непоправимого. Нигде не было признаков того, что Фицроджер прикарманил деньги от ее поместий, зато накопилась целая пачка счетов за продукты, оплаченных из казны Клива. Имоджин дотошно подсчитала все до последнего фартинга. К этой сумме она прибавила деньги, потраченные Сивардом на восстановление хозяйства и жалованье старшим офицерам.
С учетом всех мелочей сумма ее долга оказалась почти равной тем деньгам, что она вынесла недавно из сокровищницы.
Но Имоджин не жалела об этом: наконец-то она начинает чувствовать себя хозяйкой. Она даже проверила, сколько денег потрачено на содержание ее сводных братьев и сестры, хотя Сивард сделал попытку утаить от нее эти счета. Она была рада узнать, что дети живут в семье преуспевающего торговца и голод им не грозит. Будущее покажет, что еще она сможет для них сделать.
Наконец со счетами было покончено, и Имоджин спустилась в зал перекусить. Поскольку большинство мужчин уехали на охоту, за столом собралось совсем мало людей. Однако Ланкастер, разумеется, явился, чтобы следить за ней, как хищный ястреб. Даже отец Вулфган отвлекся от своих молитв, и так пялился на нее, будто хотел заглянуть в ее душу. Ей становилось тошно при мысли о том, чтобы снова встать с ним на молитву, но пока Имоджин не хватало храбрости открыто приказать ему покинуть Кэррисфорд.
С облегчением она вспомнила, что еще вчера решила навестить Гримстед, проведать раненых, а заодно и поучиться искусству врачевания. Может быть, ей удастся поговорить с тамошним аббатом — и о похоти, и о лживых клятвах? А вдруг он посоветует ей, как можно покаяться, не раскрывая всей правды?
Ей потребуется охрана. Сегодня Реналд отправился на охоту вместе с остальными, а командовать охраной замка остался этот мрачный верзила, сэр Уильям.
— Охрану, леди Имоджин? — подозрительно спросил он. — Но почему вам захотелось немедленно отправиться в монастырь?
Имоджин была уверена, что этот тупица решил, будто она ищет предлог для побега. И куда, интересно, она могла бы убежать?
— Я хочу проведать раненых, — заявила она. — Это мой долг — позаботиться, чтобы они ни в чем не нуждались.
— За ними и так хорошо смотрят, миледи, и я не думаю, что это разумно — покидать замок в столь неспокойное время.
— Сэр Уильям, от замка до монастыря меньше лиги! Его колокольню можно разглядеть со сторожевой башни! С надежной охраной что может со мной случиться?
— Мне это не нравится.
— Сэр Уильям, — процедила сквозь зубы Имоджин, теряя терпение, — если вы не обеспечите мне охрану, я поеду одна! И, если только вы не осмелитесь применить силу, меня ничто не остановит!
Судя по всему, он был бы не прочь для надежности посадить ее под замок, но не имел на это права, а потому с явной неохотой выбрал шесть человек для ее охраны.
Имоджин порадовалась, что одержала над ним победу. Было приятно проехаться верхом и самой править своей лошадью. Конечно, этой костлявой кобыле мышастой масти было далеко до ее милой Изольды. Но лошадь хорошо чувствовала седока, и прогулка доставила Имоджин немалое удовольствие.
Монастырский привратник был счастлив приветствовать дочь их покровителя, заменившую своего отца. Однако Имоджин огорчила весть, что аббат Франциск отправился в Уэльс по делам церкви и посоветоваться с ним не удастся. Но ничто не мешало осуществить ей вторую часть плана.
Брат Майлс, смотритель лазарета, привел ее в комнату, где стояли десять кроватей, на которых лежали те, кто получил ранения во время освобождения Кэррисфорда. Один солдат потерял ногу, раздавленную тяжелой бочкой.
Он побледнел и исхудал, но жизнерадостно улыбался:
— Не печальтесь обо мне, леди! Это моя вина, а не ваша! Нечего было хлопать ушами!
— Тем не менее, — возразила Имоджин, — ты пострадал на моей службе, и я постараюсь обеспечить тебя в будущем.
— Вы очень добры, леди, да только лорд Фицроджер сам обо мне позаботится. Он так и сказал, что меня не оставит.
— Он уже был здесь? — обратилась она к монаху.
— А как же, миледи, — ответил брат Майлс. — Он бывает здесь каждый день.
— Еще бы! — Раненый солдат улыбнулся, показав сломанный зуб. — Хозяин, конечно, выругал меня за ротозейство, да только все равно он меня не оставит.
Она и представить себе не могла, как ее муж умудрялся выкраивать время еще и для этих людей. Имоджин почувствовала себя совершенно никчемной личностью.
Ее подвели к самому тяжелому больному: его рана осложнилась лихорадкой. Солдат метался в бреду, и послушник не отходил от него, то и дело вытирая ему пот со лба.
— Он выживет? — вполголоса спросила Имоджин, вспомнив отца. Ее не пускали к лорду Бернарду почти до самого конца…
— Все мы в руках Божиих, но надежда еще есть.
— И все, что вы можете сделать, — это вытирать ему пот?
— Мы даем ему травяные отвары, чтобы не сгустилась кровь, и отгоняем демонов.
— Валериана и буквица?
— Да, леди. — Монах посмотрел на нее с уважением. — А еще отвар из цветков ромашки.
Они подошли к выздоравливающему солдату. Он чувствовал себя неплохо, хотя ослеп на один глаз.
Она повернулась к смотрителю.
— Я надеялась найти здесь солдата по имени Берт. — Его не было в этой палате. Неужели он умер от раны? Раны, полученной из-за ее упрямства?
— Мы отвели ему отдельную келью, миледи. Вы желаете его видеть? Боюсь, это не доставит вам удовольствия.
Бедный Берт!
— Да, — твердо ответила Имоджин. — Я желаю его видеть.
Ее проводили в небольшую прохладную келью с выбеленными стенами и распятием над изголовьем кровати. Старый монах стоял на коленях и истово молился. Берт исхудал так, что был не похож на себя, а кожа его приняла оттенок слоновой кости. С каждым вдохом в его груди что-то жутко клокотало и булькало.
