Мередит Дьюран - Скандальное лето
Майкл едва удержался от смеха. Маленькая плутовка! Вчера вмешательство Элизабет выглядело слишком явным, сегодня она решила действовать украдкой.
Прорицательница соображала не так быстро, как Майкл.
— О нет, — простодушно призналась она. — Я смотрю на ладонь и говорю то, что вижу, эта сила мне неподвластна. Примите мой совет, не верьте тому, кто станет убеждать вас, будто способен получать особые знания по своему выбору…
— Да-да, я понимаю, что… духи или те силы, что помогают вам, вольны поступать, как им вздумается, открывая или утаивая правду, — торопливо проговорила Элизабет. — Но я забочусь о своих гостях. Скажите, вы могли бы не останавливаться излишне подробно на сердечных делах в своих предсказаниях?
Наступило короткое молчание.
— Ладонь многое может поведать нам о любви, — последовал осторожный ответ.
«Недурно сказано, мисс Трелони».
— Мм, — замялась Элизабет. — Прекрасно. Однако примите во внимание, одна наша гостья недавно овдовела, она не вынесет, если ее сердечные дела станут предметом обсуждения. В самом деле, я уверена, обещание будущей счастливой любви оскорбит бедняжку. Ее зовут миссис Халл. Молодая, очень светлая блондинка. Она только что сняла траур, знаете ли.
Майкл нахмурился. Неужели Элизабет интригует против него? Или она просто хочет отдалить Уэстона от Джейн? Вчера она явно отдавала предпочтение Холлистеру, стараясь его очаровать.
— Понимаю, — ответила мисс Трелони. — Конечно, я не хотела бы никого обидеть.
— Разумеется, нет! А что до остальных… ну, я, например, просто жажду услышать счастливые известия, подсказанные вашими видениями. Да-да, я пришла бы в восторг, узнав, что найду родственную душу здесь, среди гостей!
— Родственную душу?
— Да, так, кажется, говорят.
О «родственной душе» упоминал Уэстон. Майкл решил, что получил ответ на свой вопрос. Как ни странно, он испытал облегчение. Холлистер был ему неприятен. Наглый выскочка. Так и норовил прижаться к Элизабет, нашептывая что-то ей на ухо.
— Родственная душа, — медленно произнесла мисс Трелони, ее голосу вторил легкий скрип карандаша. Хиромантка делала заметки, догадался Майкл. — Какой-то определенный цвет волос?
— О Господи, я даже не знаю, — отозвалась Элизабет. — В конце концов, это ваш дар. Темные у него волосы или светлые… трудно сказать.
— Картина расплывается, — сочувственно заключила мисс Трелони.
— Совершенно верно! Тает в густом тумане!
— Хорошо. — Вновь послышался скрип ступеней — дамы направились вниз. — Будьте спокойны, мадам, мне уже приходилось… совершенствовать свои предсказания, я весьма опытна в тонкостях подобного рода и не разочарую вас.
Казалось, женщины пришли к полному согласию.
— О, я нисколько в этом не сомневаюсь! — воскликнула Элизабет. Наступило молчание, и Майкл решил было, что дамы выскользнули через какую-то дверь, прежде им не замеченную. Но стоило ему отделиться от стены и шагнуть к выходу из закутка, как разговор возобновился, заставив Майкла замереть на месте. — Есть еще кое-что, — произнесла Элизабет тоном более сдержанным.
— Вот как? Умоляю, скажите мне, миссис Чаддерли! Я готова исполнить любое ваше пожелание.
— Речь идет об одном джентльмене. Его зовут лорд Майкл. Темные волосы. Прямой римский нос. — Майкл ухмыльнулся. Римский? Это явная… лесть. Он обратился в слух. Даже если бы земля у его ног вдруг разверзлась, явив ужасную ядовитую змею, он не сдвинулся бы с места ни на дюйм. — Я думаю, ему… крайне необходим некий знак свыше.
— Все мы нуждаемся в мудром руководстве, — торжественно подтвердила мисс Трелони. После короткой паузы она добавила: — В какое русло, по вашему мнению, следовало бы направить мысли лорда Майкла?
Майкл ждал, с трудом сдерживая смех, готовясь услышать какое-нибудь зловещее, леденящее душу пророчество.
— Его брат. Не могли бы вы мягко заверить лорда Майкла, что у его брата все будет хорошо… Думаю, это то, что нужно.
Улыбка сползла с лица Майкла.
Мисс Трелони пообещала выполнить просьбу миссис Чаддерли, и шаги женщин замерли в отдалении. Над Майклом вновь сомкнулась глубокая тишина. И все же он не мог пошевелиться. Он стоял, положив руку на голову римского сенатора, чувствуя себя хрупким как стекло. Такой доброты он не ожидал. Не заслуживал. Майкл закрыл глаза.
Развлечение на один вечер. Не больше. Как нелепо лгали они друг другу.
Глава 16
Накануне Элизабет весь вечер флиртовала с Холлистером, но Майкл с легкостью это выдержал. Похожее чувство испытываешь, когда лекарь вырывает зуб. В переполненной гостиной, где какая-то шарлатанка болтала всякий вздор, легко… не принимать всерьез подобные вещи.
Но теперь, после того как он подслушал разговор Элизабет с хироманткой, каждое ее слово, обращенное к «холостякам, достойным внимания», царапало его нервы. Он молча сидел за обеденным столом, погруженный в мрачные раздумья. Оживленные разговоры обтекали его, словно волны, уносящие обломки после кораблекрушения. Временами ему казалось, что он утратил способность улыбаться, его одеревенелые губы с трудом произносили даже самые обычные реплики.
Не пожелав участвовать в катании на лодках, он поднялся к себе в комнату, чтобы почитать. Вернее, попытаться отвлечься чтением. Вскоре Майкл обнаружил, что сидит у окна, угрюмый, как маленькая девочка, отказавшаяся от ужина, и разглядывает деревья в надежде увидеть, как гости возвращаются с прогулки. Потом, когда и это занятие стало невыносимым, он направился к письменному столу и достал лист бумаги.
Накануне он написал Аластеру теплое письмо, не упомянув о былой ссоре. Но теперь он взялся за перо с другим намерением.
«Я хочу написать тебе, — начал он, — о женщине, которую встретил. Знаю, твоим первым побуждением будет отвергнуть ее с презрением. Но если ты по-прежнему так же мудр, как я когда-то воображал, и если в твоем сердце осталась хоть капля братского чувства ко мне, умоляю, наберись терпения и прочти это письмо до конца. Ибо я сделал выбор».
Спустя четыре часа после того, как он передал слугам новое послание, снизу донесся смех и обрывки разговора. Выглянув в окно, Майкл увидел возвращающуюся компанию гостей. Элизабет шла между Уэстоном и Холлистером, которые держали ее под руки. Она оживленно о чем-то говорила, ее соломенную шляпку украшал полевой цветок.
Мужская гордость — истинное проклятие. При виде этой сцены что-то в нем взбунтовалось, как яростно встает на дыбы необъезженный жеребец. Ему захотелось вызвать слугу и потребовать письмо обратно. А потом сжечь. «Ты выбрал ее? Но она не выбрала тебя».
