Кристина Брук - Любовь по завещанию
— Относительно нашей помолвки. Полагаю, ты хочешь расторгнуть ее.
Джейн исступленно рассмеялась:
— С чего бы это? Я знала, что ты негодяй, когда соглашалась на этот брак.
— Вот как. — Ярость горела в его глазах. — Это убеждает… в том, что в твоей изящной головке не промелькнуло ни единой романтической мысли. Особенно после всех ночей, что ты провела в моей постели.
Ее лицо вспыхнуло. На несколько мгновений она снова перенеслась в его спальню и снова трепетала в его объятиях. Нараставшее, словно половодье, чувство утраты грозило захлестнуть ее. Не потери наслаждения, какое Константин давал ей, а утраты тех драгоценных минут душевной близости, которые они пережили.
Горе грозило победить ее гнев, но Джейн отбросила его. Ее смуглый принц исчез. Волшебная сказка ведь только иллюзия? Ей нечего роптать. Монфор с самого начала предупреждал ее, что за человек Константин.
Она снова принялась шагать.
— Все предупреждали меня насчет тебя, но все сходились в одном: учитывая условия завещания, самый логичный выход для меня — это выйти за тебя. Этого требует долг.
— А ты, конечно, самая послушная долгу леди.
— Да, ты прав, черт побери!
— Ты чертыхаешься? — заморгал Константин.
— Да!
И какое же это облегчение!
Джейн снова прошлась по комнате, сцепив руки и отчаянно пытаясь обрести хоть какое-то подобие спокойствия.
Да, она сознает свой долг, но если бы не Люк, она сбежала бы из этого дома. Нужно помочь мальчику свыкнуться с шокирующей новостью о родителях. Необходимо, чтобы он знал, что она будет с ним и в горе, и в радости, даже если его беззаботный отец этого не сделал.
Наконец, решив, что обрела какой-то контроль над собой, Джейн остановилась и посмотрела Константину в лицо. Дрожащим голосом она произнесла:
— Наша помолвка остается в силе.
Вспомнив несчастную горничную, выгнанную с работы, беременную ребенком Константина, Джейн вздрогнула.
Она не хочет, чтобы сегодня ночью он был в ее постели. Или вообще когда-нибудь.
— Но я не прощен, — сказал он.
Гнев и печаль душили ее. Он действительно забыл о настоящей жертве случившегося? Он совсем ничего не понимает?
— Не мне прощать тебя, — тихо сказала Джейн. — Это дело Люка.
Сожаление разрывало его, когда он смотрел вслед уходившей Джейн, царственно вскинувшей голову. Желание кинуться за ней, рассказать ей все заставило его сделать несколько шагов к двери. Потом он остановился и направился к подносу с графинами.
Бренди обожгло горло, но не притупило боль.
Черт побери! Ему следовало бы знать, что радость скоротечна.
Счастье всегда предвещало ему катастрофу.
Поставив стакан, он опустил голову на руки. Как много непостижимых событий его жизни теперь обрели для него смысл! Много лет назад он так и не понял причин случившегося. Теперь, с последним открытием, все кусочки головоломки словно встали на место.
И правда, когда он наконец ее увидел, сразила его как мощный удар.
Константин вскочил. Его дядя, кузен, отец, сестры — все верили в это, а он оставался в полном неведении относительно того, в чем его обвиняют…
И теперь Джейн.
За это ему нужно винить себя. Если бы у него хватило ума сразу же отрицать обвинения Трента… И зачем только он, на свою беду, увидел тогда осуждение в глазах Джейн!
Гнев разрывал мозг, бурлил в груди. Константин взял стакан и швырнул в камин. Стекло лопнуло, рассыпавшись осколками, в воздухе запахло горящим спиртом.
Три человека сошли в могилу, считая его негодяем. Он никогда не просил у них прощения. Слишком поздно искать его теперь.
Но как он сможет жить без одобрения Джейн? Как может жениться на женщине, которая так скверно думает о нем?
Ох, ну почему она имеет власть вытащить все эти чувства на поверхность? Он так долго существовал в сознательном оцепенении. Ничто не могло ранить его, потому что он этого не позволял. А теперь появилась она, и его защита рухнула от ее прикосновения.
Что, черт возьми, он скажет Люку? Константин знал Джейн достаточно хорошо, чтобы понимать: она сделает это за него, если он вскоре не примет решения.
Время. Ему нужно время, чтобы подумать, и план, как лучше действовать. Он не позволит, чтобы Люка ранили.
Константин запустил пальцы в волосы. Боль была такая, что он едва мог ее вынести. Но ему нужна ясная голова, чтобы разобраться во всей этой мешанине. Он не добьется этого, если останется здесь. Нужно уехать. Ему нужно убраться из этого дома.
Глава 23
— Что ты делаешь? — Джейн стояла на пороге спальни Константина и смотрела, как он собирает вещи.
Он едва взглянул на нее.
— Я уезжаю в Лондон.
— Но мы же едем завтра. — Когда он не ответил, Джейн обратилась к сновавшим по комнате слугам: — Оставьте нас, пожалуйста. Что все это значит? — тихо спросила она.
Константин выпрямился, потом повернулся к ней:
— Я уже сказал. Я уезжаю в Лондон.
— Сбегаешь?
Его глаза сверкнули, но он только пожал плечами:
— Называй как хочешь. Мне нужно навести кое-какие справки о Люке, и это не терпит отлагательств.
От того, как его взгляд скользнул прочь, ее сердце словно сжали ледяные пальцы.
— Значит, ты оставляешь меня? — прошептала Джейн.
Константин иронически наклонил голову, но Джейн не пропустила ярости в его глазах.
— Ты оставила помолвку в силе. Но я посмею сам сделать выбор в этом деле.
Кровь так стучала у нее в ушах, что Джейн едва разбирала его слова.
Инстинктивно она шагнула к нему:
— Но, Константин…
Он поднял руку:
— Гордость. Я знаю, это мой главный порок. — Константин вздохнул. — Я старался победить его. Думал, что справился, но… Джейн, неужели это слишком много — ожидать, что ты веришь в меня, несмотря на слухи и сплетни? Я ожидал только этого.
Правда внезапно открылась ей.
— Господи! — прошептала Джейн. Что она наделала?! — Ты не отец Люка.
Константин медленно покачал головой:
— Могу поклясться всем, чем ты потребуешь, что я никогда не имел дело ни с одной горничной и у меня нет отпрысков.
Его слова сокрушили ее праведный гнев, как если бы слон растоптал мышь.
— Но я… но ты… — запиналась Джейн, — ты назвал Вайолет…
— Она первая пришла мне на ум, — раздраженно сказал Константин, — только и всего.
— Но почему? — Слова с трудом пробивались сквозь ком, стоявший у нее в горле. — Почему ты позволил мне поверить в худшее, Константин? Ты так легко мог сказать мне правду.
— Да, я так и намеревался сделать, пока не увидел в твоих глазах осуждение. — Он выдохнул. — Я дурак, правда? Поддался глупому порыву и позволил тебе продемонстрировать, что ты на самом деле обо мне думаешь. Жалею, что я это увидел. Но не могу сбросить со счетов то, что ты высказала мне в библиотеке. Когда у тебя на уме такие серьезные опасения относительного моей порядочности, совершенно ясно, что наш брак станет большой ошибкой.
