Жюльетта Бенцони - Изгнанник (LExilé)
Полиция, по-прежнему остававшаяся под руководством ни на что не способного судьи Ренье, неистовствовала. Верхнюю Нормандию и нормандский Вексен заполнили шпионы и даже войска, поскольку выяснилось, что заговорщики прибывали во Францию через прибрежные отвесные скалы Бивиля возле Дьеппа. К счастью, обыски и визиты в дома ограничились устьем Сены. Но Тремэн и Потантен не успели даже вздохнуть спокойно: дело герцога Энгиенского внушило им подлинный ужас.
Факты были таковы: сын принц Конде, поселившийся в городке Эттенхайм на землях маркграфа Баденского, на нейтральной территории и на другом берегу Рейна, был арестован 15 марта отрядом, пересекшим пограничную реку под покровом ночи и в нарушение всех законов. Почти сразу же арестованного отправили в крепость Страсбурга, потом в тюрьму Венсенн, куда он прибыл 20 марта, чтобы следующей ночью предстать перед военным судом. Приговоренного к смерти принца расстреляли во рву замка в три часа утра. По какой причине? Его обвинили в участии в заговоре Кадудаля с целью убийства Первого консула и смены власти. Разумеется, никаких улик предъявлено не было. Герцог действительно имел небольшое количество солдат, но, скорее, держал их ради собственной безопасности, чем с намерением воевать против военной мощи Бонапарта. Более того, герцог Энгиенский всегда выступал против политики убийств, за которую ратовали в роялистском комитете в Лондоне и в кабинете министров Питта.
Поводом для такого пренебрежения правосудием, о котором Фуше пришлось сказать, что «это больше, чем преступление, это ошибка», стал подлинный ужас, охвативший Первого консула после заговора Кадудаля. Выяснилось, что заговорщик прожил в Париже пять месяцев, прямо у него под носом, и этого никто не заметил. Документы, которые забрали в Эттенхайме, доказали, что принц не входил в число заговорщиков. Но зло уже свершилось. Впрочем, это не имело значения для того, кто собирался подняться на верхнюю ступень абсолютной власти. Принц был Бурбоном, и это само по себе было преступлением в глазах Первого консула. Он заплатил за других, только и всего!
Бурбон! Именно это слово мучило Гийома и Потантена в поместье «Тринадцать ветров». Тем более что 18 мая Первый консул стал императором Наполеоном I... и в его окружение вернулся Фуше! Он сумел должным образом преподнести свои заслуги, и новоиспеченный император пребывал в уверенности, что без этого хитрого лиса ему на троне не усидеть. Поэтому Фуше вернули его министерство. Гийом Тремэн догадывался, что в душе нового министра он едва ли оставил приятный след. Оставалась лишь одна надежда: барон-полицейский Виктор Гимар и та любовь, которую он питал к Элизабет. Гийом искренне верил, что если угроза приблизится к дому «Тринадцать ветров», этот друг, доказавший свою преданность, сумеет их предупредить. Но могли ли они действительно на него рассчитывать?
Время шло, и Гийом чувствовал, как его нервозность возрастает. Он не знал, как лучше поступить. Стоило ли увезти Элизабет и ее младенца подальше от Котантена, который она так любила? Но куда ехать? Во время бессонных ночей к хозяину «Тринадцати ветров» возвращались воспоминания. Он снова видел Порто-Ново, Коромандельский берег и маленький дворец своего приемного отца Жана Валета, где прошло его отрочество и где однажды утром появился Потантен, спасшийся с затонувшего португальского галиона. Гийому даже приходила в голову мысль вернуться туда вместе со всеми своими близкими, но надолго она не задерживалась. Нет, невозможно было вернуться назад! Ненавистная Англия закрыла перед ним эту дверь, как закрыла когда-то дверь Квебека. Приходило к нему и осознание собственной усталости.
— Все начать заново? Уехать с родины? Нет. Я слишком стар! И потом, мне просто этого не хочется.
Потантену тоже не хотелось никуда уезжать. Гийом доверял ему свои тревоги, но старый мажордом видел все под другим углом.
— Вы не можете бросить все, что построили в этом уголке земли, и особенно тех, кто, как и я, надеется оставить здесь свои кости. Нужно готовиться к худшему, действовать так, будто нам придется уехать из дома со дня на день: держать багаж наготове, собрать оружие, провиант и, возможно даже, убедить капитана Лекюйера выйти из Шербура и привести «Элизабет» в порт Сен-Ва-ла- Уг, подготовив судно к плаванию на Антильские острова. Всегда полезно иметь под рукой такое быстроходное судно, и это ни у кого не вызовет удивления. Подумайте о том, что в случае несчастья вы сможете взять с собой многих.
— Ты забываешь лишь об одном: возвращаясь из Скандинавии с грузом леса для верфи в Булони, бриг получил повреждения, и сейчас он на ремонте в сухом доке. И, кстати, для человека, который не хочет уезжать, ты ведешь очень странные разговоры!
— Нет, уезжать я не хочу! Если обстоятельства сложатся так, что вам придется увозить отсюда нашу малышку и ее младенца, я останусь здесь с Клеманс. Мы будем сторожить дом до тех пор, пока вы не вернетесь. Возможно, безобидных стариков никто не тронет.
— Никогда, мой Потантен! Если придется уехать, отправимся все вместе... в любом направлении. Но ты прав: я приму меры предосторожности. В любом случае до родов Элизабет осталось совсем мало времени. И тебе отлично известно, что если родится девочка, мы сможем спать спокойно! Ни императору, ни Фуше не будет никакого дела до девчонки!
Глава XIII
Похищение
В ночь на Святого Иоанна, в тот час, когда зажигались традиционные костры, Элизабет почувствовала первые родовые боли. Она приняла их с глубокой радостью, к которой примешивалась и тревога. И тревожилась она не из-за предстоящих страданий, а из-за огромного желания родить мальчика. Она как будто предчувствовала, что других детей у нее не будет, и поэтому вкладывала всю свою волю, всю свою энергию в эту надежду и в течение всей беременности пылко молилась именно об этом.
Уже четыре дня мадемуазель Леусуа находилась рядом с ней в ожидании первых симптомов, весь дом тоже был начеку. Как только приблизилась дата родов, госпожа де Шантелу приказала днем и ночью держать на конюшне оседланную лошадь, чтобы послать гонца в «Тринадцать ветров». Там Дагэ проявил такую же предусмотрительность, чтобы сменить гонца и в кратчайшие сроки предупредить доктора Анбрюна.
Но самые тщательные меры предосторожности не всегда помогают. После того как Элизабет издала первый стон, гонец из Шантелу очень быстро домчался до «Тринадцати ветров». Там его сменил Гийом, отправившийся на поиски своего друга. Долетев до дома врача со скоростью пушечного ядра, Тремэн выяснил, что Анбрюн находится в форте Ла-Уг, где выхаживает офицера после неудачного падения.
— Он уехал верхом или в коляске? — спросил Тремэн.
— Верхом, но...
— Отлично!
И Гийом помчался в форт. Там его остановили часовые, но он устроил такой скандал, что один из солдат согласился сходить и передать доктору, что его срочно ждут в доме «Тринадцать ветров». Тремэн полагал, что Анбрюн прибежит следом за солдатом, но ему пришлось ждать добрых три четверти часа, усевшись на парапет дамбы и кусая до крови ногти под развеселые звуки скрипок и волынок: в порту горел огромный костер, вокруг которого танцевали парни и девушки. Они ждали того момента, когда через него можно будет прыгать парами.
Хозяин «Тринадцати ветров» был почти в трансе, когда появился врач, поэтому он сразу же набросился на него.
— Чем ты там занимался?! — завопил Гийом вне себя от злости. — Разве тебе не сказали, что ты мне нужен?
— Конечно же, сказали. Но бедному парню, напоровшемуся на штык, я был нужен еще больше. Что случилось?
— Ты еще не понял? — взревел Гийом. — Моя дочь рожает! Это значит, что ее жизнь в опасности, а ты стоишь тут и глупо улыбаешься.
Анбрюн не просто улыбался, он захохотал во все горло.
— Она не первая женщина в твоей семье, которая произведет на свет ребенка! Ты никогда так не нервничал!
— Тогда все было иначе, — проворчал Гийом, усаживаясь в седло. — На этот раз речь идет о моей Элизабет, и если из-за твоей беспечности с ней что-нибудь случится, я убью тебя...
— Вот как? Но у твоей дочери прекрасное здоровье. Она Тремэн, и этим все сказано. К тому же с ней рядом мадемуазель Анн-Мари, не считая своеобразного двора из старых слуг, обожающих ее. Что с ней может случиться?
— Она очень молода, и это ее первый малыш.
— Еще минута, и ты заплачешь! Едем, мой друг Гийом, и галопом, если тебя это успокоит!
Оба всадника по лесам и полям помчались в Шантелу. Сахиб буквально летел, пришпоренный своим хозяином. За ним без особого труда следовала лошадь доктора, которая, впрочем, родилась и выросла на конюшне Ла-Пернель. Друзья очень спешили. Но когда они подъехали к замку, освещенному, как в праздник, на звук галопа выбежала Белина. Она приветствовала их широкой улыбкой и реверансом: только что родился «господин Луи», и это самый красивый младенец в мире.
