Лаура Кинсейл - Благородный разбойник
– Делай, что ты должен.
– Сделаю, – уверенно сказал он. – Это мое предназначение.
В его голосе не было теплоты – одна сила, находящая удовольствие в игре жизни со смертью. Возможно, только эта игра и имела для него значение, возврат Монтеверде был лишь поводом.
Тем лучше. Пусть он не услышит ее слов любви и страха за него. Элейн стояла молча, стараясь запомнить каждую черточку его лица.
– Я твой, – сказал он, глядя ей в глаза.
Это прозвучало как девиз, выученный наизусть, произнесенный без пафоса и многозначительности.
– Я знаю, – прошептала она.
Аллегрето, не попрощавшись, бесшумно вышел. Если бы не повеяло холодом, могло показаться, что его тут и не было.
Глава 21
Только книга деда помогала ей не сойти с ума. Хотя называлась она историей, это был голос из тьмы прошлого, из глубины времен, казавшихся такими же древними, как озеро и горы. В ней рассказывалось об основании Монтеверде, когда все люди долины собрались и выбрали себе общего правителя, потому что устали от мелочных споров и войн. Центром новой республики стала зеленая гора, где прежде жил только святой отшельник. Были в книге рассказы о строительстве города, об открытии рудников.
Элейн сидела в одной из комнат принца Лигурио и читала о том, как он учился, путешествовал по землям Монтеверде, записывал воспоминания людей, истории о чудесах, занимательные сказки о животных, легенды и реальные события. Порой Элейн казалось, что она сидит у деда на коленях, слушает его, даже слышит его голос. Он словно разговаривал с нею, хотел научить се тому, что рассказал бы ей сам, доживи он до этого дня.
Это было совсем не то, о чем она читала раньше. Да, он тоже писал о войнах, которые разрушали Монтеверде, о борьбе за независимость против франков и ломбардцев, но он писал также о восстановлении справедливости и милосердии. Писал о междоусобицах, об интригах знатных семейств, которые воевали друг с другом, о том, как совет распался под давлением извне и внутри. Как первый Лигурио, их предок, напал на Монтеверде и захватил город, о падении республики, оказавшейся под властью ломбардского тирана.
«Если царство делится на части, это царство не может устоять, – написал Лигурио, вспоминая Евангелие святого Марка. – Если семья делится на части, ни один не может устоять».
Было воскресенье, работа на рудниках прекратилась, город затих, дома и улицы занесло снегом. За чтением Элейн пила ликер с пряностями, который Дарио перед тем проверил и оставил согреться у огня. В последний раз она глядела на снег из окна гостиной леди Меланты. Тогда она чувствовала себя несчастной, потеряв Раймона, думала, что никогда в жизни больше не улыбнется. Теперь это казалось просто детской обидой.
Раймон был хорошим человеком, преданным рыцарем, покорным синьору и церкви. Он не умрет без отпущения грехов, и ад ему не грозит. Ей снова захотелось домой, в солнечные леса Сейвернейка, захотелось кому-нибудь рассказать о своих тревогах и сомнениях. Этой ночью у нее начался месячный женский цикл, явный признак того, что никакого ребенка она не носит. Она почувствовала большое облегчение с примесью сожаления и вины.
Но перед нею была книга деда, и она продолжала ее читать, постепенно осознавая, чего принц Лигурио хотел для Монтеверде.
Поздним вечером у Нима было игривое настроение. Он бегал из угла в угол по комнате, стаскивал с кровати на пол вышитые подушки. Щенок дважды гулял с Дарио, однако не любил надолго оставлять свой пост. Элейн пожертвовала ему большую кисть из золотых ниток, которую он уже отгрыз от кровати и цена которой равнялась годовому заработку любого рудокопа. Ним использовал ее вместо игрушки, зато от его когтей не пострадала великолепная резная дверь. Элейн играла со щенком, пока кисть не закатилась под кровать. Ним заметно вырос и уже не мог залезть под нее, чтобы дотянуться до золотой игрушки. Он вдруг бросил свое занятие, кинулся к окну и начал царапать подоконник. От его рычания задрожало стекло в лампах.
– Тихо! – приказала она, пытаясь успокоить возбужденного пса.
Ним все не мог решить, то ли ему хочется и дальше царапать когтями подоконник, то ли прыгнуть ей на колени. Наконец он все-таки предпочел Элейн и сунул нос в щель приоткрытого окна. Элейн крепко держала его, не позволяя снова залаять. Но он терпел лишь несколько минут, затем вскочил на подоконник, ударил лапой в стекло, и окно распахнулось, впуская морозный воздух. Ним смотрел на улицу, радостно вертя хвостом. Его лай эхом отдавался на пустой улице, подхваченный другими собаками.
Когда Элейн стаскивала щенка на пол, ее внимание привлекло какое-то движение внизу, и она увидела Маттео, стоящего в проходе между домами. Он сразу отвернулся. Столкнув Нима с подоконника, она заперла окно, и щенок бросился к двери, которую в это время открывал Дарио.
– Ваша светлость, не позволяйте собаке...
– Маттео! Он там! – Она успела перехватить Нима, рвущегося на улицу.
Дарио замер.
– Где?
– В проходе напротив. Быстрее! Ты увидишь его следы.
Юноша исчез за дверью. Элейн с трудом пристегнула к ошейнику прыгающего Нима поводок, но, пока набрасывала плащ и хватала вуаль, чтобы прикрыть лицо, щенок вырвался. Таща за собой поводок, он снова вскочил на подоконник, крутился, что-то вынюхивал, наверное, мышь. Потом неожиданно спрыгнул на пол.
Доска подоконника бесшумно поднялась, будто крышка сундука, и в комнате возник Маттео.
– Ним! – прошептал он, падая на колени, пока щенок пытался лизнуть его в лицо. – Ваша светлость! Я не знал, что вы в городе.
– Маттео, – только и выдавила Элейн.
Заглянув в дыру, откуда несло холодом, она сумела увидеть лишь кусок стены, каменную ступеньку да металлическое кольцо, дальше зияла чернота.
– Господи, Маттео! Я так боялась за тебя! Где ты был? Ты нашел отца? – испугалась Элейн.
– Нет еще. – Он взглянул на нее. Темноволосый, сероглазый мальчик с розовыми губами и ямочкой на подбородке. – Но я был поблизости, в замке.
– Ты не должен. – Элейн бросила плащ на пол. – Жди Дарио.
– Нет! Он не позволит мне уйти. Пожалуйста, ваша светлость, не говорите ему.
Элейн опустилась рядом с мальчиком на колени, сжала его холодные руки.
– Маттео, я не знаю, как... я не могу... Ты не должен уходить.
– Я знаю, я – Риата, никто не может доверять мне. – Он смотрел на нее с мольбой, которая разрывала ей сердце. – Но я прошу вас... принцесса...
– Ничего постыдного нет в том, что ты Риата. И не думай так.
– Но так оно и есть. Только вы мне доверяете. У меня есть план. Мой отец не догадается никогда. Дарио думает, что я не могу сделать это сам. – Маттео печально опустил голову. – Я и не сказал ему. Но я могу! Я нашел дорогу под замком, даже заглянул туда. Хотя пока не знаю, как там идти. Ход соединяется с тем домом напротив. Они там хранят серебро. Я знаю все приметы Навонов, я следовал им. Они пытались закрыть некоторые проходы, но там есть другие, они их не видели. Я могу это сделать!
