Анна Рейн - Холодная
— Эмма, ты не слушаешь меня?
— Что? — опомнилась она. — Конечно, слушаю.
Он скептически усмехнулся. Эмме тут же стало стыдно за свою ложь. «Верность, честность, уважение,» — вспомнила она.
— Прости, я задумалась.
— О чем?
— О том, что было четыре года назад.
— И что ты об этом думаешь? — прохладно осведомился он.
— Что была дурой. Если бы я тогда не оттолкнула тебя, сейчас у меня мог бы быть трехлетний ребенок.
Теодор нахмурился, недовольный своей малой ролью «производителя» в ее мечтах. И в этот момент уверенность Эммы, что он не откажет в ее просьбе, пошатнулась. Ну да, а захотела бы она сама, чтобы ее использовали просто ради воспроизводства потомства?
Но Теодор, кажется, справился с собственной гордостью.
— О чем еще? — спросил он вполне нейтрально.
— О прошлом июле. Вспоминала те ночи, что ты провел со мной, — неловко сказала она и уткнулась в тарелку. Чего уж от себя таить — она хотела не просто ребенка, она хотела повторения тех ночей, хотела получать удовольствие и доставлять его Теодору.
Теодор промычал в ответ что-то и тоже вернулся к ужину.
— Спасибо за ужин, — вежливо сказала Эмма, вовсе не уверенная, что стоит высказывать свою просьбу.
— Всегда рад, — так же вежливо откликнулся Теодор. — У меня есть подарок для тебя.
Эмма постаралась улыбнуться. Судя по коробочке, это было украшение. А ей от Теодора вовсе не хотелось украшений. Это словно ставило его в ряд с другими мужчинами.
— Это всего лишь безделушка, — сказал Теодор, протягивая ей подарок. — На самом деле, я не знаю, что бы ты хотела получить в подарок.
Эмма наконец взяла коробочку.
— Но если ты скажешь, чего тебе хочется, — продолжал тем временем Теодор, — я постараюсь выполнить твое желание.
Чего ей хочется? Конечно, ребенка!
Она закусила губу, чтобы не произнести свое желание вслух, и открыла футляр. Теодор подарил ей месяц и звезды, только не серябряную брошь матери, а ее бриллиантовую копию.
Эмма восхищенно вздохнула, пытаясь скрыть разочарование.
— Чудесно, — сказала она и улыбнулась мужу. Она чувствовала себя недостойной такого подарка, чувствовала себя виноватой в невысказанных обвинениях. — Спасибо.
— Я рад, что тебе понравилось. А теперь о твоих желаниях. Чего ты хочешь?
Она не могла сказать «ничего», потому что не собиралась лгать ему.
— Опять секреты? — лениво поинтересовался он.
— Просто об этом сложно сказать, — поспешила оправдаться Эмма.
— Не бойся, я выдержу.
«Ладно, ты сам спросил,» — подумала Эмма.
— Ребенка. Я хочу ребенка, — призналась она, глядя ему в глаза. Теодор помрачнел, откинулся на стуле.
— Мог бы догадаться, — пробормотал он. — От кого?
Эмма опешила от его вопроса. Так вот почему он помрачнел! Он решил, что она намеревается изменить ему. Но она не поддастся обиде. В прошлый раз на вопрос «от кого» она такого наговорила, что до сих пор приходится расхлебывать последствия.
— От тебя.
Он молча, оценивающе смотрел на нее. Эмма не выдержала и пустилась в объяснения:
— За всю свою жизнь я забеременела только раз — от тебя. Значит, я думаю, у меня есть второй шанс. Если… ты не против.
— Я понял, — невесело улыбнулся он. Эмма закрыла глаза и сглотнула: то, что она сказала Теодору, было самой незначительной причиной ее желания иметь от него ребенка. Получается, что она соврала. Сейчас, уязвленный отведенной ему ролью жеребца-производителя, он откажется. Тем более что на эту роль он был выбран не потому, что у нее к нему какие-то особые чувства, не потому, что он муж и она должна хранить ему верность, а потому, что один раз у него это получилось. — Нет никакой гарантии, что все получится с первого раза. Неизвестно, сколько времени тебе придется терпеть меня.
— Я знаю, — спокойно ответила Эмма, едва заметно поморщившись от тех слов, которые он выбрал — терпеть его. Она-то надеялась не терпеть его в постели, а получать удовольствие и доставлять такое же удовольствие ему. Она даже желала, чтобы у них было несколько месяцев прежде, чем она забеременеет. Может быть, за это время он снова привяжется к ней. Слава Богу, он не отверг с ходу ее просьбу! С другой стороны, может, он вовсе не пожелает доставлять ей удовольствие. Может, для него это станет просто исполнением супружеского долга.
— Когда?
«Вот так сразу?» — растерялась Эмма.
— Сегодня вечером? — вновь спросил Теодор.
— Да.
Чуть позже Эмма в своей спальне готовилась ко сну. Она нашла самую нарядную рубашку в своем гардеробе, распустила волосы. Теодор пообещал прийти к ней через пятнадцать минут, и Эмма ужасно нервничала. Она ходила по комнате и молилась: «Господи, пусть все будет хорошо! Пожалуйста, пусть все будет хорошо!» Выстроить более связную фразу она была не в состоянии. И молилась она вовсе не о том, чтобы забеременеть с первого раза.
Когда дверь между их спальнями отворилась, Эмма резко обернулась и застыла на месте. Теодор был мрачен и задумчив. Он обвел медленным взглядом ее спальню, остановил свой взор на постели, потом взглянул на жену. Сердце Эммы замерло. Неужели своим честно высказанным желанием она заставляет его идти на нечто совсем нежеланное и даже противное?
— Передумала? — с равнодушным видом спросил Теодор.
— А ты бы этого хотел? — спросила она в свою очередь.
Он улыбнулся вместо ответа.
— Нет, не передумала, — вынуждена была ответить Эмма. Они так и стояли друг напротив друга. — Но если ты не хочешь… то не надо. Я не желаю заставлять тебя.
— Не хочу чего?
— Делать… это. Ребенка.
Теодор мрачно усмехнулся.
— Я все-таки мужчина. И определенные инстинкты есть и у меня. Я, между прочим, уже готов. И даже жажду.
Эмма с облегчением перевела дух.
— Остался один вопрос, — продолжил Теодор, внимательно глядя на нее. — Как ты хочешь, чтобы это произошло? Быстрое исполнение супружеского долга просто ради того, чтобы зачать ребенка, или же немного удовольствия?
И тут Эмма растерялась. Самой ей хотелось повторить то уже забытое ощущение внутреннего взрыва, что однажды подарил ей Теодор, но ведь она просила ребенка, а не удовольствие. Ну и дура! Если бы она попросила его спать с ней, то главная ее цель тоже была бы достигнута в процессе взаимного удовлетворения. Впрочем, что из этого было главным — делить постель с Теодором или зачать от него ребенка?
— Должен сказать, что я сейчас одинаково готов как к тому, так и к другому, — добавил Теодор.
Но делить постель с Теодором не означает самой получать удовольствие. Главным здесь для нее было, чтобы он получил удовольствие с ней, — продолжала размышлять Эмма. Теодор терпеливо ждал.
