Джейн Фэйзер - Тень твоего поцелуя
– Как прикажете, миледи, – кивнул Малколм, беря кобылку под уздцы. Осмотр гостя был механическим, быстрым, тщательным и скрытым, предназначавшимся для того, чтобы узнать Робина из Бокера везде, .всегда, в любое время и в любом обличье: одно из множества неоценимых качеств Малколма, делавших его столь полезным своему хозяину.
– Пойдемте, лорд Робин. Не знаю, встала ли уже донья Бернардина. Обычно она не выходит из спальни так рано, но я поставлю цветы в воду, и вы можете передать ей свое любезное приветствие.
– Так мы и сделаем, – согласился Робин. – А ваш опекун дома?
– Не знаю… вряд ли, – жизнерадостно рассмеялась она. – Как правило, он уезжает к королю с первыми лучами солнца, когда его величество составляет планы на день.
Робин надеялся услышать именно этот ответ. Он еще не был готов пуститься с Аштоном в дальнейшую беседу по поводу скарабеев.
Остается надеяться, что Аштон навестит Пиппу пораньше. Вряд ли ей понравится все утро сидеть у себя в ожидании разрешения тюремщика покинуть спальню. Впрочем, она, возможно, смирится с этим так же быстро, как смирилась с королевским приказом.
Робин горько усмехнулся.
Что, если Лайонел Аштон в ее глазах – рыцарь без страха и упрека? Во всяком случае, судя по вчерашнему, Пиппа так и считала.
Они вошли в дом, и Робин снова обратил взор на Луизу. Она умело вела светскую беседу, требующую мало внимания и не нуждающуюся в ответных замечаниях.
– Сеньор Диас, – обратилась она к управителю, – передайте камеристке доньи Бернардины, что лорд Робин приехал с визитом. Да, и принесите… принесите… – Она повернулась к Робину: – Что в вашей стране едят и пьют в это время дня?
– Эль, мясо, сыр, хлеб. А что едят на завтрак в Испании?
– Только хлеб с вареньем. И запивают разбавленным водой вином.
– Думаю, вам следует предложить мне то, что едите сами. Луиза с сомнением покачала головой, и Робин рассмеялся.
– Видите ли, я уже позавтракал, – объяснил он. – И совсем не голоден. А кроме того, у меня совершенно нет времени.
– В таком случае я немедленно уведомлю донью Бернардину.
Управитель говорил по-английски достаточно бегло, хотя и с сильным акцентом.
Торжественно поклонившись, он пошел к выходу.
– Да, и пришлите с кем-нибудь вазу для цветов, – окликнула его Луиза, провожая Робина в небольшую гостиную в глубине дома. – Мы одни, – многозначительно прошептала она, целуя его в щеку, – но, боюсь, ненадолго, так что поскорее воспользуемся случаем!
– Возможно, в Испании это считается очень дерзким, дорогая девочка, – улыбнулся он, – но для англичан такой способ приветствовать друзей чересчур холоден.
– Неужели? – удивилась она, наклонив голову. – Тогда покажите свой способ, пожалуйста.
Он взял ее подбородок и быстро, легонько чмокнул в губы.
– А вот это вполне приемлемо. Щеки Луизы порозовели.
– Но не в Испании, – выдохнула она.
Робин усмехнулся и отступил, как раз вовремя, чтобы увидеть, как в комнату входит слуга с оловянной вазой.
– Донья Бернардина спустится через полчаса.
Лакей поставил вазу и вышел.
– Уж очень она спешит, – удивилась Луиза. – Обычно на одевание у нее уходит не меньше часа. Либо она желает оказать вам необычайную честь, либо отчаянно тревожится за мою репутацию.
Она принялась расставлять цветы в вазе.
– Увы, я не могу ждать, так что ей нет смысла бояться за вашу репутацию, – ответил Робин. – По правде говоря, я пришел сказать, что должен уехать на неделю, может, дней на десять, так что не ждите меня в обычное время.
Луиза продолжала возиться с цветами.
– Куда вы едете? – с видимым любопытством осведомилась она.
– В Суррей. Навестить приятелей.
– Понятно.
Луиза слизнула каплю крови с пораненного шипом пальца.
– По какой дороге вы отправляетесь туда?
– Из Олдгейта. Это одни из главных городских ворот.
– Там, должно быть, всегда много народу, – заметила она, ставя вазу на стол, где утреннее солнце зажгло огнем желто-оранжевые ноготки.
– Да, очень, – кивнул он. – Кроме того, там находятся несколько кабачков, которые обслуживают проезжающих. А теперь мне нужно ехать. Я должен встретиться с пажом в полдень.
– У этих ворот?
Луиза наконец забыла о цветах и обернулась к нему.
– Да, – снова согласился он, уже думая о том, что ждет впереди. – По возвращении я привезу к вам сестру.
– В качестве своей дуэньи? – с притворно скромной улыбкой спросила Луиза. – Или как предлог?
– И то и другое либо то или другое, – парировал Робин.
– Она сказала, что будет счастлива сыграть роль дуэньи…
– Неужели? – бросил он, сухо усмехаясь. С Пиппы вполне станется сделать подобное предложение. Она уже не раз намекала, причем довольно прозрачно, насчет его интереса к Луизе.
И еще твердила, что Луиза слишком молода для него.
Молода? Для чего именно?
Он даже растерялся от пришедшего ему в голову вопроса. Неужели он способен на такое? Не ухаживает же он в самом деле за этой испанкой? Просто наслаждается веселой, с небольшой примесью флирта дружбой. Позволяет девушке узнать вкус свободы и в то же время приобрести некоторый жизненный опыт. Все совершенно безобидно. Она вернется в Испанию, и он тут же выбросит ее из головы.
– Я должен немедленно уехать, – резко сказал он. – У меня много дел сегодня. Прошу, передайте донье Бернардине мое почтение и попросите извинить мою поспешность. После возвращения я снова навещу ее.
Луиза, рассеянно улыбаясь, присела в прощальном реверансе. Робин, ничего особенного не заметив, с поклоном удалился и поспешил на конный двор за лошадью.
Луиза отправилась к себе и, усевшись на сундук в изножье кровати, обдумывала пришедшую ей в голову фантастическую идею. Нет, это чистое безумие, просто невозможно, немыслимо…
Но почему же невозможно? Ничего невозможного не бывает. Если у нее хватит смелости, она сможет осуществить свой план.
Но что будет потом? Ее репутация погибнет! Это убьет ее мать, не говоря уже о донье Бернардине. Или…
Или она найдет себе мужа. Мужа по собственному выбору! Или…
Или проверит, нельзя ли претворить в жизнь сумасбродную идею, а если нет, просто повернется и отправится домой, и Никто ничего не узнает.
Да, именно так она и поступит.
Луиза спрыгнула с сундука. Она возьмет с собой совсем немного вещей, на всякий случай…
Нет, не стоит. Она пускается в забавное приключение, которое никому не повредит. И ничего не возьмет с собой. Таким образом, у нее не возникнет соблазна превратить маленькое приключение в большое, с ужасающими последствиями не только для нее, но и для окружающих. Это всего лишь испытание ее изобретательности.
