Анна Кэмпбелл - Семь ночей в постели повесы
«Ох, Роберта, только не это…»
Масштаб этого бедствия трудно было себе представить. Сидони полагала, что, едва избежав бесчестья с Джозефом, сестра остепенится, станет вести себя по-другому. Какой же наивной дурой она была! Роберта никогда не изменится. Она пристрастилась к азартным играм, как пьяница к выпивке.
– Роберта, как ты могла продолжать играть после того, что случилось с мистером Мерриком? – спросила она онемевшими губами.
Пожатие плеч Роберты было неубедительным. Она знала, чем рискует, но все равно продолжала играть.
– У меня была полоса везения. Только дурак встает из-за стола, когда к нему идет хорошая карта.
– Такая хорошая, что ты проиграла двести гиней? – с горечью проговорила Сидони. Злость кипела в душе, а руки так и чесались свернуть сестрице шею. – И куда ты собираешься бежать?
«Ох, Джозеф, лучше бы я осталась с тобой. Лучше бы никогда не покидала замок Крейвен и твои объятия».
– Думаю, в Брайтон или в Хэрроугейт. Куда-нибудь, где весело.
Сидони сжала губы, борясь с желанием закричать. Проку от этого не будет.
– Неужели тебе недостаточно веселья?
У Роберты задрожали губы.
– Не будь злой.
– Ничего не могу с собой поделать. – Сидони глубоко вздохнула и попыталась найти хоть какой-нибудь выход из этой катастрофы.
Свидетельство о браке родителей Джозефа давало ей некоторое преимущество над Уильямом, но это означало, что она не может рассказать Джозефу о его происхождении. Если Роберта заденет гордость Уильяма, существует вероятность, что он назло станет настаивать, чтобы она продолжала жить с ним, будет у него титул или нет. А еще Сидони требовалось время устроить все так, чтобы Уильям отказался от опеки над своими сыновьями. Истерический побег Роберты так разозлит Уильяма, что он никогда не пойдет на эту уступку. Сидони по опыту знала, каким невменяемым он может быть, если его спровоцировать.
Она постаралась говорить спокойно:
– В большом городе Уильям тебя найдет. Тебе надо исчезнуть. По крайней мере, до тех пор, пока не придет время причитающегося мне наследства. И даже тогда Уильям не должен будет знать, где ты. Если он пожелает вернуть тебя, закон будет на его стороне.
Безумие пропало из глаз Роберты – она вновь стала той старшей сестрой, которую Сидони всегда любила.
– Ты же знаешь, какой была моя жизнь. Ты, как никто другой, должна поддержать мою попытку получить свободу.
– Ты действуешь необдуманно. – Сидони удержалась, чтоб не сказать больше.
– Обдумаю, когда уберусь отсюда. – Нервное возбуждение вновь вернулось к Роберте, и она потянулась за бирюльками, лежащими высоко на полке. – Нам надо поскорее уехать. Он сообразит, что я отправилась сюда. Барстоу-холл – первое место, где он будет меня искать.
Сквозь красную пелену гнева Сидони увидела, как изменилось выражение лица Роберты. Сестра побелела как снег, грязное пятно на лице сделалось отчетливым на мертвенно-бледной коже. Когда она пошатнулась, бирюльки выпали у нее из рук и с грохотом покатились по полу.
Подобно трупному зловонию, елейный тон Уильяма просочился сквозь напряженную атмосферу:
– Как отрадно, что ты так хорошо знаешь меня после стольких лет супружеского счастья, моя дорогая.
Глава 24
У Сидони кровь застыла в жилах.
– Уильям…
Она ударилась о стену, когда он отпихнул ее с дороги, и воздух со свистом вырвался из легких. Когда он шагал к Роберте, глиняные черепки хрустели под его сапогами. Пользуясь тем, что намного крупнее, Уильям угрожающе навис над своей съежившейся от страха женой.
– Что, сука, хотела сбежать?
– Я… не понимаю, о чем ты, дорогой, – запинаясь, промямлила Роберта, пятясь до тех пор, пока не уперлась в пустые полки.
Сидони стояла ни жива ни мертва. Один взгляд на прищуренные глаза Уильяма и раздувающиеся щеки – и она поняла, что тот момент, которого она так долго и упорно старалась избежать, стремительно приближается: Уильям сейчас убьет Роберту.
На трясущихся ногах Сидони кинулась вперед и встала между Робертой и Уильямом.
– Не трогай ее!
– Прочь с дороги, глупая женщина! – Не отрывая взгляда от жены, Уильям больно схватил Сидони за руку и швырнул на пол. Падая, она ударилась головой. Из глаз посыпались искры, и на какой-то миг все вокруг потемнело. Она лихорадочно пыталась прогнать пелену боли. Голоса мучительным эхом отдавались в голове, слова лишь мало-помалу приобретали смысл сквозь звон в ушах.
– Не бей сестру! – закричала Роберта, кинувшись к Сидони, чтобы закрыть ее собой.
– Заткнись, никчемная овца!
Как в тумане, Сидони увидела, как Уильям схватил Роберту за волосы и заставил встать на колени. Он грубо тянул ее до тех пор, пока шея Роберты не вывернулась под неудобным углом, вынуждая ее встретиться с ним глазами.
– Уильям, пожалуйста, умоляю тебя! – Слезы текли по мертвенно-бледным щекам Роберты.
Лицо Уильяма стало багровым, в углах рта собралась слюна. Он вскинул мясистый кулак над женой – и у Сидони оборвалось сердце.
– Маскелл рассказал мне, что ты задумала.
– Пожалуйста, не бей меня! – Роберта попыталась вырваться, но резко остановилась, когда Уильям свирепо дернул ее за волосы.
– Пусти ее! – пронзительно закричала Сидони.
Она с трудом поднялась на ноги и кинулась на Уильяма. Зашипев, вонзила ногти в руку, которой он держал сестру, да так глубоко, что выступила кровь. Это было нападение не столько на буйного мужа Роберты, сколько на того трусливого шакала, который изуродовал Джозефа и смеялся при этом.
– Ах ты кошка драная! – взревел Уильям. Он отпустил Роберту, которая со всхлипом боли осела на пол, и повернулся к Сидони.
Уильям за последние годы оброс жирком, но все равно был большим и сильным. Женщине было с ним не справиться. Он безжалостно оторвал от себя руку Сидони и ударил ее по лицу. Боль взорвалась в теле, когда она снова повалилась на пол среди разбросанных игрушек. Прикрыв голову руками, она сжалась в комок, защищаясь. Борясь с подступающей чернотой, приготовилась к тому, что Уильям сейчас станет бить ее ногами. Судя по звукам сзади, Роберта отползала от мужа.
– Что… – потрясенно выдавила Роберта. Затем послышался топот ног и резкий звук удара.
– Еще раз тронешь ее – и ты покойник!
Ошеломленная Сидони осталась лежать, съежившись на полу. Должно быть, это какой-то обман слуха. Она была уверена, что слышала голос Джозефа. Но этого не может быть. Она ведь оставила его в Ферни.
Сидони осторожно опустила руки. Сжав кулаки, Джозеф стоял, тяжело дыша, над распростертым Уильямом.
– Джозеф… – просипела она, и от облегчения голова закружилась сильнее, чем от ударов Уильяма. В приливе надежды Сидони попыталась подняться, но руки и ноги не слушались ее.
