Виктория Холт - В тени граната
Но он проживет еще много лет, уверял он себя, отказываясь думать о смерти. Да, ему уже почти шестьдесят четыре года — преклонный возраст, но его отец прожил намного больше, и если бы не водянка и это проклятое удушье, то он бы не чувствовал своего возраста. У него молодая жена, и он до сих пор старался доказать ей, что молод, хотя начал опасаться, что постоянное применение возбуждающих средств усугубляет его состояние.
Пока он сидел так, погруженный в размышления, к нему присоединился герцог Альба, который бросил на него проницательный взгляд и сказал:
— Ваше Величество жаждет подышать свежим воздухом за городом. Приезжайте ко мне в Пласенсию. Там много оленей и хорошая охота.
При мысли об охоте Фердинанд опять почувствовал себя молодым.
— Давайте поедем сегодня же,— сказал он.
Когда они выехали за город, он начал глубоко вдыхать декабрьский воздух. «Ах,— подумал он,— как мне здесь нравится. Здесь я вновь молодой человек». Он посмотрел на ехавшую рядом Гермэну. Она была так свежа и юна, что ему доставляло удовольствие смотреть на нее, однако, мысли его на мгновение обратились к его жене Изабелле, что была старше него на год, и у него внезапно возникло желание вернуться в те дни, когда они с Изабеллой боролись за королевство, а иногда и за главенство друг над другом.
Как обычно, свежий воздух оказал благотворное действие, и он решил, что, если дневная охота не будет продолжаться слишком долго, он сможет ей насладиться. Заботясь о его здоровье, Альба распорядился, чтобы охота закончилась, как только король начнет уставать, и Фердинанд почувствовал себя лучше.
Он решил, что в январе совершит поездку в Андалузию, ибо он был не из тех, кто пренебрегает государственными делами ради удовольствий.
Возможно, охота шла слишком напряженно или, возможно, поездка была слишком утомительной, но Фердинанду стало так трудно дышать, что, когда они подъехали к деревушке Мадригалехо недалеко от Трухильо, он не смог ехать дальше.
Его спутники были в ужасе, потому что здесь не оказалось подходящего помещения для короля. И все же они должны были остановиться; пришедшие из деревни монахи сообщили, что у них есть скромное жилище, которое они предоставят в распоряжение короля.
Домишко был на самом деле маленький; за всю свою полную приключений жизнь Фердинанд вряд ли останавливался в таком месте, но он знал, что дальше ехать не может, поэтому с трудом выдавил слова благодарности монахам и позволил уложить себя на грубую кровать.
Когда он оглядел небольшую комнату, его лицо исказила гримаса. Так вот где самый честолюбивый человек в Европе проведет свои последние дни на земле?
И тут же посмеялся над собой. Его последние дни! Его всегда было нелегко победить, да и теперь он этого не допустит. Немного отдохнув, он будет готов продолжить свою поездку; достаточно одного урока — он будет больше отдыхать, откажется от своих омолаживающих эликсиров и будет вести такой образ жизни, который больше пристал человеку его возраста. Снизив физическую нагрузку, он сможет направлять государственные дела, лежа на кушетке. Благодарение Богу, он полностью владеет своими умственными способностями.
Но пока он лежал в этой неказистой хижине, из деревни Велилья в Арагоне получили известие. В этой деревне был колокол, по слухам обладавший чудотворной силой: он звонил, когда Арагону грозило какое-то большое несчастье. Некоторые смельчаки пытались помешать колоколу звонить, но все кончалось их гибелью. Говорили, что колокол начинает или перестает звонить сам по себе, в знак предостережения.
А теперь, утверждали слухи, колокол звонит, предвещая неминуемую смерть великого Фердинанда Арагонского.
У окружающих Фердинанда людей был такой ошеломленный вид, что он спросил, что их беспокоит, и один из них, не выдержав его настойчивых расспросов, рассказал Фердинанду, что колокол Велильи предупреждает о приближении беды.
Это известие повергло Фердинанда в ужас, потому что до этого момента он не верил в приближение смерти. К другим людям она могла прийти, он же с юных лет считал себя бессмертным, а такие придуманные самому себе легенды очень живучи.
Но колокол звонил... звонил, отнимая у него жизнь.
Он сказал:
— Я должен составить завещание.
В этот момент он благодарил Господа... и Изабеллу... за Хименеса, потому что, думая о звонящем колоколе Велильи, Фердинанд больше всего заботился не о себе, а о благе своей страны. Хименесу он мог довериться. Этот человек был выше упреков, выше амбиций, он никогда не станет осыпать почестями своих друзей и семью, если не будет по настоящему убежден, что они их заслуживают. Даже теперь он помнил все, чем был обязан Изабелле, и своими блестящими способностями будет служить семейству Изабеллы.
Тогда регентом Испании, пока его внук не подрастет, будет кардинал Хименес, архиепископ Толедский.
Фердинанд знал, что Хименес будет поддерживать Карла. Лицо у него исказилось. «О, если б я был не на смертном одре! О, если б я мог бороться за королевство и даровать его моему внуку Фердинанду!»
Но все это было неподвластно умирающему. Речь не шла о наследовании Кастилии; что же касается Арагона и Неаполя, то они должны перейти к Хуане — безумной Хуане, пленнице замка Тордесилья, и ее наследникам. Регентство Кастилией должно перейти к Хименесу, а регентство Арагоном — к его дорогому сыну архиепископу Сарагосскому.
Фердинанд криво усмехнулся, и ему показалось, что у его постели появилась его первая жена Изабелла, и что он резко обратился к ней: «Да, Изабелла, моему внебрачному сыну, моему дорогому, кому я даровал звание архиепископа Сарагосского, когда тому было шесть лет. Каким это было для тебя потрясением, моя чопорная Изабелла, когда ты узнала о его существовании! Но видишь, он хороший и благородный мальчик, разумный человек и его любит народ. Арагонцы любят моего незаконнорожденного сына больше, чем любила его ты, Изабелла».
Он не забудет своего внука Фердинанда. Ежегодно он будет получать пятьдесят тысяч дукатов и долю в Неаполе. Что касается Гермэны, ее нужно обеспечить. Ей определили тридцать тысяч золотых флоринов и, пока она остается вдовой, эта сумма будет увеличена на пять тысяч. Долго ли это продлится? Он представил ее — веселую Гермэну, с супругом, которому не нужно прибегать к эликсирам. Его чуть не задушил ревнивый гнев, и чтобы восстановить дыхание, ему потребовалось сдержать себя.
Он увидел стоящего рядом с постелью человека и спросил:
— Кто это?
Подошли его слуги и сказали: — Ваше Величество, это Адриан Утрехтский, он прибыл сюда, как только услышал о недомогании Вашего Величества.
