Жюли Галан - Неукротимая герцогиня
Вечером следующего дня только человек с сильнейшим насморком, проходя по соседней с Аквитанским отелем улице, не обнаружил бы засаду на Большого Пьера: такая сшибающая с ног волна чесночного аромата исходила от заросших кустами развалин.
Борцы с ведьмой притаились в очень удобном месте: как раз напротив жилища колдуньи, у ограды заброшенного дома.
Аньес шепотом пояснила, что этот дом того самого парня, который из-за навороженной любви чуть не сжег пол – улицы.
После смерти его родителей селиться здесь, можно сказать, перед самым носом ведьмы, никто из родственников не захотел, покупателей тем более не было, вот дом и стоял пустой, ветшая и разрушаясь год от года.
Заросли лопухов, бурьяна и крапивы и разросшиеся кусты позволили Аньес, Ришару и Жаккетте расположиться очень удобно, коротая ожидание в тихой беседе.
Чесноком от них благоухало недаром. Аньес применила все известные ей средства против колдовства.
Первейшим и наинадежнейшим был как раз чеснок, так как его ни один дьявол и на дух не переносил. Чесноком с хлебом наелись от души, так, что во рту горело. Кроме того, целые головки висели у каждого на поясе, отгоняя всякую нечисть своим видом, и чесноком же были натерты подошвы башмаков.
Вторым важнейшим средством был, естественно, святой крест. Помимо обычного нательного, Аньес велела повесить всем еще по кресту на спину, чтобы и грудь, и спина были надежно защищены.
Жаккетта ежеминутно поправляла врезающийся в шею шнурок, основательно перекрывавший ей дыхание. Грубый массивный крест, который удалось раздобыть у посудомойки Марго, оказался страшно тяжелым. А поменять кресты местами Жаккетта боялась. Кроме этого Ришар утром углем крестообразно исчеркал подкладки их плащей по подолу.
Третьим, тоже достаточно надежным средством были браслеты и ожерелья из гальки, набранной в ближайшем ручье: против окатанных водой камней ни одна ведьма устоять не могла.
Жаккетта с Аньес долго ломали голову, как, не просверливая дыр, сделать из гальки подобия бус, и в результате так обмотали веревками, что за переплетениями узлов и камней не видно было. Для страховки место засады Аньес окружила веревочным кольцом. Веревка конечно же тоже была натерта чесноком!
Вот так, грозно вооруженные против всей преисподней, они сидели в веревочном круге и ждали появления Большого Пьера.
– Хорошо еще, что ты его весной надумала спасать, а не зимой! – поежился Ришар, продрогший на еще по-зимнему холодном вечернем воздухе. – Отогревай теперь в наказание! – прижал он к себе Аньес. – Иди к нам, – по-дружески пригласил Ришар и Жаккетту. – Костер все равно жечь нельзя. Окоченеешь сидя.
– Нет уж! – наотрез отказалась Жаккетта. – Я не вы, ледышки, мне так жарко даже – от страха!
Несмотря на покровительство святой Анны, Жаккетта не собиралась искушать судьбу и доставлять ненужные проблемы Ришару, лишая его верного счастья с Аньес.
Луна поднялась высоко и светила вовсю. В ее мертвенном свете дом колдуньи Мефрэ казался еще более нежилым, чем заброшенная хижина, возле которой притаилась засада.
– Только он у дома ведьмы появится, – объясняла план операции Аньес, – мы его, взявшись за руки, окружим кольцом и начнем читать «Аве Мария», только сначала надо семь раз сказать «амен». Тогда чары с него спадут… И ни в коем случае нельзя рук разжимать, чтобы зло не прорвалось. После этого отведем его на церковную паперть, там он помолится, а утром к мессе. Вот тогда ему бояться нечего!
– А почему мы сейчас за руки не беремся? – на всякий случай спросила Жаккетта.
– Сейчас нас веревочный круг ограждает! – успокоила ее страхи Аньес. – Мы вообще для нечистой силы не видны.
За разговором они и не заметили, когда на улице появилась крепко сбитая, высокая фигура.
– Ой, вот он! – первой опомнилась Аньес. – Шляпу-то как низко на лоб надвинул, идет, наверное, ничего не видя. Как во сне!
От ее неожиданного возгласа Ришар испуганно дернулся и свалился с камня, на котором сидел, держа Аньес на коленях. Упав на спину в колючий куст не то боярышника, не то еще чего, ощутимо придавленный сверху подругой, он сдавленно зашипел, борясь с желанием заорать во все горло.
Пока Жаккетта поднимала Аньес, а потом они вдвоем выпутывали бедолагу из колючек, Большой Пьер успел войти в калитку.
– Хорошо еще, что нас не заметил! – облегченно прошептала Жаккетта. – Ты чего дергаешься как полоумный?
– Орите больше! – огрызнулся Ришар, выдирая шипы из штанов. – «Вот он, вот он!» От неожиданности всякий свалится! Черт! Мне крест так в спину вдавился, что теперь неделю синяк не сойдет!
– Совсем с ума сошел?! – накинулась на него Аньес. – Кто же в таком месте черта поминает?! Накличешь на нашу голову!
Но сердце у нее было доброе, и она сменила гнев на милость.
– Подождем, может, скоро выйдет!
И опять пристроилась под крылышком Ришара.
Большой Пьер действительно задержался у колдуньи совсем недолго.
Не успела Жаккетта хорошенько замерзнуть, а дверь в колдуньином доме опять открылась.
– Сейчас выйдет, бежим! – подала сигнал Аньес, и они дружно кинулись к калитке.
Как только высокий человек в надвинутой низко шляпе шагнул на улицу, три благоухающие на всю округу фигуры в плащах с поднятыми капюшонами и крестами поверх плащей на груди и спине окружили его и принялись водить хоровод, как вокруг майского дерева. «Амен, амен, амен, амен…» – громко при этом шептали они.
В первую секунду человек ошарашенно застыл, но потом прорычал:
– Это еще что за шуты?! – и потянулся к клинку у пояса.
Аньес испуганно взвизгнула: то был голос не Большого Пьера!
Круг распался, фигуры замерли. Ришар схватил человека за руку, не давая выхватить кинжал, и быстро сбил с него шляпу. Под шляпой оказалась круглая, абсолютно лысая голова со злющими глазами и крючковатым носом. Совершив сей героический поступок, конюх тоже замер, не зная, что же делать дальше и как объяснить незнакомцу, что они ошиблись.
В этот трагический момент на крыше колдуньиного дома дико взвыли коты, повинуясь древнему весеннему инстинкту, пробуждающемуся у них в этом месяце. Вопль котов и развязал запутанную ситуацию.
Отряд борцов с чарами кинулся врассыпную, оставив недоумевающему клиенту Мефрэ (он пришел за средством для ращения волос) только запах чеснока и ожерелье из мелких камешков, развязавшееся и свалившееся с шеи Ришара.
Под покровом темноты три жалкие тени осторожно пробрались по неосвещенному двору Аквитанского отеля и шмыгнули в комнату камеристок. Там они принялись грустно складывать в углу испачканные плащи, каменные ожерелья и чесночные пояса.
