Алекс Айнгорн - Сердце и корона
Она как раз кончила письмо, как явился секретарь, посланный Орсини поторопить ее. Ее королевское величие уже давно не коробило подобное проявление характера Орсини. Она велела секретарю обождать и поспешно принялась искать конверт, но он куда-то исчез. Раздосадованная королева сделала новый, вложила в него листок и передала секретарю, который сразу же поклонился и ушел. Изабелла снова стала искать не нужный уже конверт, ей неприятно было, что он пропал. Наконец, конверт нашелся среди бумаг. Проклиная беспорядок, который она сама и натворила, Изабелла принялась складывать рассыпающиеся бумаги в стопку. Вдруг ее внимание привлек знакомый листок, и она узнала собственное письмо к Оливье. Но она отчетливо помнила, что клала что-то в конверт. Но что?
— О Боже! — воскликнула она. — Что же я положила в него?! Что?
Звать секретаря было поздно, ясно было, что поручение уже им исполнено. Изабелла припомнила, что лежало на столе и расстроилась окончательно. Она поняла, что бросила впопыхах в конверт страничку из дневника. Конечно же, она писала на одинаковой бумаге одними и теми же чернилами. Листки были похожи, очень похожи, и королева спутала их. Теперь ей оставалось одно — молчать в надежде на деликатность Орсини.
Первый министр сразу понял, что Изабелла просто ошиблась. Он увидел, что в письме нет ни подписи, ни обращения. Первым его побуждением было отослать конверт королеве, но любопытство взяло верх, и он прочитал то, что послала ему судьба. Когда Орсини принес Изабелле ее письмо, ему казалось, что она не догадается о его нескромности. Но ей достаточно было глянуть на него, чтобы понять — он удовлетворил-таки свое любопытство. Слишком уж бегал его взгляд, обычно прямой и открытый, слишком нервно он покусывал свои губы. Вслух Изабелла поблагодарила Орсини, не касаясь своей ошибки, а мысленно воздала хвалу провидению, что ей не дано было написать заветное имя полностью и дать такой козырь в руки молодого честолюбца. Теперь ей хотелось узнать, о чем он думает и какие строит догадки.
Она вспомнила, что комнаты Орсини граничат с комнатами ее фрейлины м-ль де Моль, которая отпросилась на три дня, чтобы съездить домой. Правда, королева ни минуты не верила, что м-ль де Моль способна поехать повидаться с престарелыми родителями, но отпустила ее. Королева надела маску, завернулась в длинный плащ, взяла запасные ключи от дверей комнат де Моль и отправилась туда. Ей посчастливилось пробраться незамеченной. Она знала, что дворец построен таким образом, чтобы при желании можно было слышать, а порой и видеть, что делается в соседних апартаментах. В стене спальни м-ль де Моль был глазок, а с помощью специальной трубки можно было слышать, о чем говорят соседи. М-ль де Моль, естественно, об этом и понятия не имела. Впрочем, и Орсини не подозревал, что за ним могут следить. Изабелла не видела своего министра, но отчетливо слышала его шаги.
— Что за черт! — выкрикнул он вдруг. — Да кто же это?!
Изабелла затряслась от волнения, сообразив, что молодой человек пытается понять, кто ее таинственный возлюбленный. Она прислушалась, едва ли не надеясь, что он догадается.
— О как стучит мое сердце, когда я вижу тебя… — пробормотал он, как видно, не в первый раз. — Но это можно читать по-разному. «О» — какая мерзкая буква. Восклицание? О! Как стучит мое сердце, когда я вижу тебя! Может быть, так?
Изабелла решила, что было бы неплохо, если б он остановился на этом варианте. Но он несколько раз повторил вслух эту фразу и с досадой вздохнул.
— Там стояла точка, — тихо сказал он сам себе, — а значит, то была начальная буква имени, может быть фамилии. Впрочем, она могла случайно поставить точку, ведь писано начерно. Или все-таки имя? Тогда чье? О… Оливье?
Он умолк на несколько секунд, и она испугалась, что ничего больше не узнает.
— Это не может быть Оливье, Оливье ее брат! Но ведь и не родной… Нет, нелепость, она знает его с младенчества и всегда считала за брата. Если бы она тайно любила его, разве она влюбилась бы в Антуана? Но почему влюбилась? Может, она и писала о брате? Она любит его, как родного. Нет, нет, таких слов о брате не говорят, это уж слишком! Оливье здесь не при чем. О… Хм, Оринье? Он давно женат, королева благословила этот брак. Она никогда не говорит о нем, не упоминает его имени, всегда была равнодушна к нему, ничем его не отличала. О… Одному Богу известно, о ком это она… О… Огюст? Огюст Бустилон? Она его ненавидела. Маска любви? Она так бесновалась из-за его смерти, твердя, что бедняга Антуан убийца. Может ли он быть тем человеком, которого она любила? Стоп, писано о живом, явно, о живом. Да, и она едва не казнила его. И казнила бы, не вернись Антуан прямо на казнь. Кто же это, черт возьми? Сен-Поль? Его звали то ли Огюстен, то ли Огюст. Тьфу, ничтожество. Наверняка, на три четверти сплетни. Больше никого и не припомню… О… Я? — он фыркнул. — Бессмыслица. Смешно подумать, — он продолжал вполголоса перебирать знакомые имена придворных.
Изабелла яростно топнула ногой. Что за наваждение? Что она сделала такого ужасного? Как умудрилась так оттолкнуть от себя человека, что у него в голове не укладывалась хотя бы возможность любви к нему ее, Изабеллы? Ей хотелось побыть одной, попытаться понять и себя, и этого человека.
Выпроводить Орсини на время из дворца было несложно. Она сочинила на ходу поручение к Оливье, передала Орсини злосчастное письмо, и он уехал, несколько удивленный ее поспешным решением, но не более того. Судьба тотчас отомстила ей. Вскоре она получила известие, что корабль, на котором отплыл ее министр, во время ужасной бури разбился о скалы.
Казалось, горе должно было б убить ее. Однако же, были ли то признаки безумия или почти звериного чутья, но на нее почти не произвело впечатления известие. Что-то мелькнуло в ее глазах — обреченность, покорность судьбе? — и она отрешенно отвернулась, словно не услышав, о чем шла речь.
Она не верила, что это возможно. День и ночь, каждую минуту она повторяла себе, что это просто невозможно, и Орсини, каким она его знала, не мог так глупо погибнуть, что он выплыл, непременно выплыл и спасся. Она продолжала верить и ждать, отправляла один корабль за другим на поиски, бесплодные поиски, которые не приносили никакого результата.
Все, что было в те дни, прошло мимо нее — даже поднявшаяся в городе паника из-за вспышки чумы. Многие спешно покинули столицу. Где-то через две недели спустя пришло известие о том, что Бланка де Лартуа заразилась этой опасной болезнью и находится при смерти. Затем последовала весть о ее смерти. Но какое значение это имело теперь? Едва ли Изабелла вообще осознала ее кончину.
