Тереза Медейрос - Неотразимый дикарь
Это был огромный риск, и все же он поцеловал ее в губы, и она ответила ему со всей страстью.
В толпе зевак раздались удивленные возгласы и свист. Один из солдат толкнул в бок своего соседа и усмехнулся:
— Должно быть, эти брат с сестрой были друг другу ближе, чем положено.
— Ну, хватит! — раздраженно закричал полковник Манро. — Вот почему англичане считают всех шотландцев дикарями и извращенцами.
Прежде чем в дело вмешались солдаты, Памела отстранилась от Коннора. Поправила капюшон и, медленно спустившись на землю, растворилась в толпе.
Если бы не металлический холод ключа, крепко зажатого в руке Коннора, он бы решил, что это была игра воображения.
— Давайте кончать с этим! — нетерпеливо закричал полковник. — Мой чай уже совсем остыл!
Солдаты вернулись на свои места по краям помоста, и палач положил руку на рычаг. Только теперь Коннор заметил у него знакомую татуировку в виде змеи. Надежда на спасение вспыхнула в его сердце с новой силой, и он едва сдержал победную улыбку.
Но тут в толпе раздались крики:
— Повесить негодяя!
— Повесить! Повесить!
Люди кричали так громко, что даже солдатам стало не по себе от этого звериного вопля.
Тут Коннор увидел, как один из зевак достал из корзинки спелый красный помидор и запустил его прямо в солдата, стоявшего рядом с приговоренным к казни. И в ту же минуту в солдат полетел град самых разных продуктов, от которых они безуспешно пытались увернуться.
Воспользовавшись удобным моментом, Коннор снял наручники, и в ту же секунду Броуди скинул маску палача и сунул ему в руку пистолет, сверкнув в улыбке своим золотым зубом.
Коннор в изумлении смотрел, как зеваки один за другим побросали зонтики, скинули шляпки и почти все оказались мужчинами. Потом из корзинок с провизией появились пистолеты, которые тут же были нацелены в английских солдат.
Коннор повернулся к балкону, чтобы расквитаться с полковником, но его там уже не было. Манро всегда был трусом, если рядом не было батальона солдат. Вот и на сей раз, он успел вскочить на лошадь и ускакать от греха подальше.
Броуди и Коннор спрыгнули с помоста, и солдаты не осмелились с ними связываться, понимая, что противник превосходит их числом и вооружением. Потом солдат отвели в домик привратника у ворот тюрьмы и заперли на ключ.
К Коннору со всех ног бросилась женщина, на ходу срывая с себя черный плащ. Ее лицо сияло счастьем.
Коннор подхватил ее на руки, крепко прижал к себе и закружил в радостном танце.
— Глупышка! — бормотал он. — Я всегда говорил, что в тебе больше отваги, чем здравого смысла, и ты это доказала.
Он поставил ее на ноги, и она прильнула к его груди.
— У нас не было выбора. Сюда уже едет герцог с помилованием от самого короля, но мы понимали, что он может опоздать. Надо было что-то делать!
— И ты решила сама организовать мое спасение, — улыбнулся Коннор.
— Ну, не совсем так…
Она отошла в сторону, и он увидел остальных участников этого действа. Сначала он узнал Криспина. По его щеке тек томатный сок.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он кузена.
— Я решил хоть как-то возместить ущерб, причиненный вам обоим моей матерью.
— Не надо больше беспокоиться о ней, — вмешалась в разговор Памела. — Как только герцогу стало известно о ее деяниях, он отправил ее в сумасшедший дом. Там у нее будет отдельная палата и личная сиделка. Герцог считает, что там ей будет лучше, чем в тюрьме.
— Кажется, ты попал под шальной помидор? — усмехнулась Софи, глядя на Криспина.
— Это вовсе не шальной, а очень даже прицельный помидор, — буркнул тот. — Или кто-то не умеет, как следует целиться.
— Очень даже умеет, — многозначительно сказала Софи.
— Значит, мы квиты? — просиял Криспин, вытирая остатки томатной мякоти.
— Ну, это мы еще посмотрим! У меня есть еще и другие претензии.
С этими словами она гордо повернулась к ним спиной и пошла, а Криспин побрел за ней следом. Памела вздохнула.
— Как ты думаешь, она когда-нибудь простит его?
— Не знаю, — улыбнулся Коннор. — Но на всякий случай надо его предупредить насчет зонтика.
В этот момент он заметил своих бывших товарищей, членов его клана. Все они явились сюда, чтобы спасти главу своего клана, замаскировавшись под простых обывателей.
Коннора до слез растрогала их верность и отвага. Потом он увидел стоявшую в стороне высокую женщину в модной розовой шляпке. Она, смущаясь, подошла к нему. Следом за ней шел высокий широкоплечий мужчина с золотистыми волосами.
Когда женщина подняла голову, и Коннор увидел ее лицо, у него перехватило дыхание. Он помнил ее веснушчатой девчушкой с копной соломенных волос. Теперь же она превратилась в очаровательную молодую женщину, мать двоих чудесных малышей.
— Котенок, это ты, — прошептал Коннор, дрожащей рукой касаясь ее щеки.
— Только тебе разрешалось так называть меня, помнишь? — сказала Катриона, глотая подступившие слезы. — Я думала, что сошла с ума, когда увидела тебя в Лондоне. Но когда я встретила Памелу и твоих друзей, они мне все рассказали…
Не в силах больше сдерживать свои чувства, она бросилась в объятия брата, и они какое-то время молча прижимались друг к другу, как в ту страшную ночь, когда потеряли родителей.
— Знаешь, нашего сына мы назвали Коннором, а дочь Франческой, — тихо сказала Катриона.
Франческа! Под этим именем они знали свою мать. Коннор повернулся, к Памеле и спросил:
— Если Катриона все это время была здесь, зачем ты притворилась моей сестрой?
— Я знала, что буду гораздо убедительнее в роли твоей сестры, чем сама Катриона.
— Но особенно убедительным был твой сестринский поцелуй!
— Ну, мне всегда хотелось иметь брата…
— А как насчет мужа? Ее лицо просияло.
— Было бы неплохо, а то наш первенец окажется незаконнорожденным.
— Наш первенец? — восторженно ахнул Коннор.
— Да, — потупилась она. — Твои старания поскорее зачать наследника увенчались успехом.
Он осторожно прижал ладонь к ее животу. Это было чудо!
— Если родится мальчик, то герцог, наверное, захочет, чтобы мы назвали его Перси…
— Тогда мне придется застрелить его.
Их радостное воркование было прервано презрительным вздохом.
— Что случилось, Броуди? — недовольно спросил Коннор.
Тот покачал головой, его лицо при этом выражало крайнее неодобрение.
— Коннор Кинкейд сдается на милость англичанки без единого выстрела, даже не пытаясь сражаться! Ай-ай-ай!
— О, он очень даже сражался, — заверила его Памела.
