Тери Браун - Зимний цветок
Ровене казалось, что от боли в груди открылся кратер.
— Значит, все. Ты даже не собираешься бороться за меня. За наше будущее. Ты готов просто отвернуться и уйти?
— Я люблю тебя. Но мы оба слишком наивны, если думаем, что сможем просто позабыть о семейных распрях.
Ровена повернулась к пилоту. В его глазах стояла боль, но мука, которая терзала ее, была во сто крат сильнее.
— Странно, что ты охотно забыл о моей фамилии, когда заманил меня в постель. — Она застучала кулаками по груди Джона. — И не испытывал неудобств из-за ссоры между нашими семьями?
Джон перехватил ее руки:
— Все было совсем иначе. Ты сама это знаешь.
— Ничего я не знаю! Я думала, что могу быть уверена в наших отношениях, но ошибалась. Надеялась, что мужчина, которому я отдала доказательство своей любви, будет бороться за меня, а ты сложил руки. — Ровена тяжело дышала, ее охватывала паника.
— Я знаю, когда следует остановиться. Так мне удается избежать крушений и выжить в небе. Ты принадлежишь к высшему свету, а я нет. Подумай, твои шляпки стоят больше, чем я зарабатываю за месяц. У меня не хватит средств…
— У меня есть собственное состояние. Я сама могу себя обеспечить.
— Ты предлагаешь мне жить на деньги жены? — возмутился Джон, и Ровена прикрыла глаза.
— Ты недостаточно меня любишь, — мягко произнесла она. — Я надеялась, но ошибалась. Совсем недостаточно.
Она повернулась и зашагала к ангару. Всей душой Ровена надеялась, что Джон окликнет ее, но знала, что надежды напрасны. Трус, горько подумала девушка, жалкий трус.
Глава девятнадцатая
Стойкость. Для Виктории каждый день становился упражнением в выдержке. Подобно Робинзону Крузо, она вела припрятанный за койкой календарь дней. Каждый день проводила вертикальную черту найденной в часовне шпилькой для волос, а в воскресенье перечеркивала шесть вертикальных черточек одной горизонтальной, отмечая неделю. Дни отмечались вечером, когда глаза Виктории окончательно уставали от чтения.
Поскольку правила позволяли брать только две книги в неделю, Виктория перечитывала их снова и снова, заучивала наизусть длинные главы. Любое произведение Чарльза Диккенса или Джейн Остин становилось праздником, хотя ей нравилось и современное творчество Э. М. Форстера. Два раза в неделю под предлогом медицинского осмотра одинокую камеру навещала Элинор. Сиделка передавала известия от семьи, а затем относила родным весточки от Виктории.
По настойчивому увещеванию и при помощи доброй сиделки Виктория записалась добровольцем в программу обучения заключенных. Дважды в неделю надзирательница отводила ее в общую столовую, где уже ждали старые школьные учебники, карандаши и бумага. Виктория прилежно занималась с тремя ученицами. Те сидели за вынужденные преступления, совершенные на грани отчаяния от голода и крайней нищеты.
Пенелопа промышляла на улице проституцией, Камилла воровала предназначенную на выброс еду из ресторана, где работала, и только Энн умалчивала, за что попала в тюрьму, хотя Виктория не могла себе представить, чтобы такая милая девушка совершила что-то незаконное. Обучение этих женщин грамоте приносило удовлетворение, о котором она даже не мечтала. Теперь Виктория знала, чем хочет заниматься.
— Вокруг столько неграмотных женщин! — поделилась она с Элинор при очередной встрече.
Сиделка согласно кивнула:
— Только в моем районе количество необразованных женщин ужасает. Я делаю, что могу, но медицинские осмотры отнимают почти все время.
— Осмотры? — заинтересовалась Виктория.
Ей казалось, что Элинор почти все время проводит в тюрьме. Когда она успевает заниматься чем-то еще?
— В паре кварталов от моей квартиры стоит заброшенный дом. Там недавно устроили благотворительный приют. Раз в неделю я осматриваю обитателей. Приходится постоянно выпрашивать и занимать лекарства — чуть ли не воровать, — чтобы лечить бедняков.
— А что еще вы там делаете?
— Я? Да больше ничего, разве что иногда захожу к ним, когда приходят ораторы.
— Какие ораторы?
— Ты вряд ли о них слышала. Обычные люди, кто хочет помочь.
Элинор объявила, что девушка полностью здорова, и принялась собирать инструменты.
— Я бы тоже хотела помочь, — предложила Виктория.
— Посмотрим.
Больше сиделка ничего не сказала, и Виктория внутренне согласилась с ней. Если подумать, все ее проблемы лежали в поспешности, в увлечении идеей и доверии незнакомым, по сути, людям. И почему она не обратилась вовремя к старшим, умудренным жизнью друзьям?
Сейчас Виктория ясно видела, что ее поиски независимости более походили на детский бунт, чем на проявление воли взрослой женщины. Она поклялась, что, когда выйдет из тюрьмы, будет вести себя иначе. Если отец замечал несправедливость в мире, то терпеливо работал, чтобы ее исправить. И делал это без широких жестов, а тихо поддерживал деньгами и участием приглянувшиеся ему идеи. Причем, как понимала Виктория, немалую роль в его борьбе за лучшее будущее сыграло и данное дочерям, в том числе Пруденс, образование — оно подготовило девушек к жизни в современном мире.
И почему она оставалась слепа к заслугам отца раньше?
После ухода Элинор Виктория нацарапала на покрытой известкой стене очередную черточку.
— Две недели, — вслух произнесла она. — Еще две недели.
Волнение и тревога охватили девушку. Как встретит ее внешний мир? За прошедшее время она успела позабыть, каково это — включать и выключать свет по собственному желанию.
Виктория уже составила четкий план действий. Ей совершенно не хотелось оставаться в Лондоне. Она поедет в Саммерсет и проведет там остаток весны и лето. Посвятит время общению с любимой няней Айрис и Ровеной. А затем подумает, что делать дальше.
Она передала Киту записку, где рассказывала о планах. Уж он-то ей поможет, и не важно, что скажут родственники.
Кит. Что с ним делать? Неужели он действительно влюблен в нее? Или можно продолжать считать его заботливым лучшим другом?
И, что гораздо важнее, как принять его любовь, если Кит сам заговорит о ней?
* * *Пруденс нанесла на кремовый торт завершающие штрихи. Она готовила праздник к возвращению мужа. В начале недели Сюзи вернулась в Саммерсет, так что торт был испечен под строгим руководством Мюриэль. Выглядело лакомство восхитительно, но с дегустацией придется подождать.
Эндрю уехал на три дня в Глазго, где проводились экзамены. Либо он вернется студентом Королевского ветеринарного колледжа, либо придется ждать пять месяцев, чтобы наверстать пробелы в знаниях и попробовать снова.
