Кэтрин Коултер - Тайная песня
Кэтрин отпрянула назад, словно громом пораженная, и выронила окровавленные тряпки.
– Не от вас? Вздор! Этого не может быть…
– Я не знаю, чей это ребенок, скорее всего графа Клэра. Нет, это не ее вина, я уверен. Дария – добродетельная и верная жена. Она бы никогда не предала меня. Ее изнасиловали. – Он взял бессильно вытянутую руку Дарии и прижался к ней губами.
Кэтрин продолжала тупо смотреть на него. Роланд поежился и задумчиво сказал:
– Но она, видите ли, настаивала на том, что ребенок мой. Я много раз умолял ее открыть правду, обещая, что не стану думать о ней хуже. Но Дария твердила, что отдала мне свою девственность однажды ночью, когда я метался в лихорадке и не помнил себя. Я не верил ей, но теперь между нами больше не будет недопонимания.
Кэтрин пожалела о том, что вынудила его на это признание. Пройдет немного времени, и Роланд возненавидит ее за то, что она толкнула его на откровенность. Женщина почувствовала, как усталость овладевает каждой частичкой ее тела. Взглянув на дочь, она поняла, что та проспит еще не один час крепким целительным сном. Леди Фортескью кивнула Роланду и покинула комнату. На пороге она увидела сэра Томаса и нисколько не удивилась. Улыбнувшись, женщина сказала:
– Я очень хочу отдохнуть, сэр.
– Я провожу вас в вашу комнату, Кэтрин, – произнес сэр Томас, подавая ей руку.
Роланд лег рядом с Дарией и приложился ухом к ее груди – сердце билось ровно. “Она будет жить”, – подумал Роланд и почувствовал такое облегчение, что задрожал от волнения.
Но нет, он не станет кричать от радости. Роланд запоздало пожалел о том, что проговорился Кэтрин.
***
Грелем де Мортон сел на постели. Жена стояла рядом, уперев руки в бока. Они о чем-то горячо спорили.
– Если будет заключаться пари, я поставлю на Кассию, – заявил присутствующий при этом Роланд.
– – Убирайся, негодяй! И возьми меня с собой!
– Нет, Роланд, – вмешалась Кассия, едва сдерживая смех, – останься. Грелем становится все более несговорчивым, но, возможно, тебе удастся убедить его в том, что он лишится мужской силы, если преждевременно встанет с постели. Именно это случается с мужчинами, которые не слушают разумных советов своих жен.
– Это ее последнее страшное предсказание, – усмехнулся Грелем. – Я не верю. А ты? Лицо Роланда осталось непроницаемым.
– Я понимаю, что ее тревожит, – ответил он наконец. – Ты сам всегда говорил мне, что твой оплодотворительный член доставляет женщинам несказанное удовольствие. Если с ним что-нибудь случится, что она будет делать?
Кассия охнула.
– Роланд, он действительно это говорил?
– Клевета, – возмутился Грелем.
– Ну что-то в этом роде. Помнится, ты заявлял, что размер фаллоса является показателем воинской доблести и поэтому ты могуч, как сам Карл Великий.
Грелем запустил в Роланда кубком с водой, но сразу же откинулся на подушки, когда боль пронзила его. Он витиевато выругался и почувствовал, как теплые руки жены гладят его грудь. Боль, как ни странно, стихла. Грелем открыл глаза и взглянул на нее.
– Ты можешь исцелять боль? Она наклонилась и поцеловала его.
– Да.
– Ему лучше, Кассия?
– Он поправляется, Роланд, и я больше не намерена проигрывать ему в шашки. Он не дурак и должен догадаться, что я позволяю ему выигрывать.
Грелем улыбнулся ее словам.
– Вот почему мне так ужасно скучно, Роланд. Я лежу уже два дня!
– Леди Кэтрин сказала, что завтра ты сможешь встать с постели.
– А Дария? Когда она оправится? – Роланд пожал плечами и нагнулся, чтобы поднять с пола кубок. – Это из-за меня она потеряла ребенка. Мне очень жаль, Роланд.
– Не терзайся, Грелем. Леди Кэтрин видит в этом промысел Господень. Отдыхай и слушайся жену. Дария чувствует себя нормально. Кассия, когда тебе надоест общество этого великана, скажи мне. Да, Рольф ждет за дверью, Грелем. У него к тебе какое-то пустяковое дело, просто он не хочет, чтобы ты чувствовал себя слабым и беспомощным.
Роланд вышел из спальни Грелема и направился к конюшням. Ему надо в одиночестве все обдумать и забыть о боли и обиде хотя бы на насколько часов.
Дария проснулась только вечером, чтобы выпить немного бульона, специально приготовленного для нее Элис. Роланд хотел повидать ее, обнять, убедиться, что она жива-здорова, но когда он вошел в комнату, ему показалось, что Дарии там нет. В постели лежала ее бледная копия, но его Дарии не было. Она посмотрела на него и отвернулась. Ночью он спал в большом зале, закутавшись в одеяло, и в ногах у него свернулся один из сторожевых псов.
***
В спальне было уже совсем темно, но она даже не попыталась зажечь свечу. После дневной жары наконец похолодало, и Дария натянула на себя легкое одеяло. Она чувствовала себя совершенно разбитой.
Мать на цыпочках вошла в комнату. Ее походка была легкой и грациозной, хотя она несла поднос, уставленный разнообразной чудесной стряпней Элис. Дария закрыла глаза, притворившись спящей.
– Нет, дорогая, не притворяйся. Ты должна поесть.
Дария увидела сквозь полуопущенные ресницы свет зажженной свечи. Она произнесла вслух все еще хриплым голосом:
– Жаль, что я не умерла, мама. Это бы решило все.
– Ты думаешь только о себе. Но как же мы?
"Наконец– то она заговорила”, -подумала Кэтрин. И ничего, что от этих слов сжалось ее материнское сердце. Она продолжала увещевать дочь:
– Ты поборешь свою боль так же, как и все остальные. Но дело ведь в другом, Дария?
– Мне больше незачем оставаться здесь, в его замке, есть его пищу, спать в его постели.
– Не лукавь.
За дверью раздался голое Роланда. Кэтрин резко обернулась. Что он мог расслышать? Дария закрыла глаза. Роланд вошел в комнату, и Кэтрин увидела, что он очень устал. Глядя на жену, Роланд сказал, обращаясь к теще:
– Я заставлю ее поесть. Ступайте, сэр Томас скучает без вас. Я бы хотел, чтобы вы погостили у нас, пока Дария поправится.
Кэтрин посмотрела на свою дочь и перевела глаза на Роланда. Ей хотелось попросить его на время уйти, но, встретив непреклонный взгляд зятя, она промолчала.
Роланд остановился возле постели.
– Поешь.
Дария даже не шелохнулась.
– Ты выжила, Дария. И теперь тебе надо набраться сил и окрепнуть. Нам с тобой многое предстоит сделать. Немедленно приступай к трапезе, не то я засуну еду тебе в горло.
Он взял ее под мышки и приподнял, затем взбил подушки и расправил одеяло.
– У тебя что-нибудь болит?
– Нет.
– Хорошо. Я поставлю сюда поднос и не уйду до тех пор, пока ты не поешь.
Она повернулась к нему. Последние два дня он был с ней холоден, но сейчас как будто сменил тактику. Темные глаза, такие красивые и глубокие, смотрели на нее без всякого выражения. Роланд казался уставшим. “Интересно, чем он был занят весь день?” – подумала она.
