Антонио Форчеллино - Червонное золото
У Ренаты перехватило дыхание, к горлу подступила тошнота. Она вскочила с места, словно в лихорадке. В бредовом тумане, окутавшем комнату и ее мысли, она искала хоть какое-то оправдание унижению, которому подвергла себя Маргарита и которому подверглась она сама, читая письмо. Она отказывалась это понимать, но, повинуясь инстинкту, не раз спасавшему ее, снова села и постаралась не закрывать глаза на разворачивающуюся перед ней трагедию.
Когда он увидел, что я взялась за сумку, он побледнел от любопытства, что за игру я еще ему предложу. Я распустила петли, которые сама пришила, и натянула на его голый торс корсет. Он не сопротивлялся, только спросил меня, что это такое.
— Епископский корсет, ты что, его не узнаешь? Тут внизу не хватает куска, ты оторвал его десять лет тому назад, чтобы заткнуть рот моему брату, а твои люди держали его. Козимо Гери, помнишь это имя? Помнишь, как он был красив? Все любили его за красоту и чистоту. Ты изнасиловал его и довел до смерти.
Пьерлуиджи собрался закричать, но я уже засунула ему в рот кусок материи, чтобы он замолчал. Ему не удалось заорать, даже когда я ударила его коленом в живот со всей силой, что накопилась за десять лет боли. Герцог согнулся пополам, а я связала ему руки. Мне хотелось, чтобы эта мука продлилась как можно дольше, меня одолели все демоны небесные и земные, и в зеркале я увидела лицо Артемиды Эфесской. Только потом я поняла, что это мое лицо. Как фурия, я вонзила в его зад тот самый жезл, которым пользовалась минутой раньше, чтобы его возбудить. Поначалу я ощутила сопротивление плоти и чуть не остановилась, но в этот бесконечный миг я вспомнила, что сопротивление и распалило его, когда он насиловал моего брата. Спрятавшись под столом, я до крови кусала руки, глядя, как ноги Пьерлуиджи устанавливались поудобнее между беззащитно раздвинутыми ногами брата. Я слышала все, что он бормотал в возраставшем возбуждении, все его комментарии, адресованные людям, крепко державшим Козимо, и наконец крик агонии, когда мой бедный брат сдался. Я знала, что Козимо покорился, чтобы спасти меня: его приводила в ужас мысль о том, что они могли бы сделать со мной, если бы обнаружили меня под столом. Молчание, с которым Козимо вытерпел насилие, было величайшим даром любви, которого никто больше мне никогда не подарил. Окаменев от ужаса, как и любая восьмилетняя девочка на моем месте, я не отрываясь глядела на ноги Пьерлуиджи в спущенных на сапоги штанах и прижимала к себе корсет, который они сорвали с моего брата, швырнув его на землю. Я сжимала его и клялась жестоко отомстить. Эта мысль составила всю мою дальнейшую жизнь, каждый ее день, каждую минуту. Это повинуясь ей я воткнула жезл папского гонфалоньера в потроха сына Павла III, которые наконец лопнули под натиском железа.
Он сразу же потерял сознание, и мне нетрудно было подтащить его к окну. Снег ворвался в комнату, словно его вбросили нарочно, но я едва почувствовала холод на обнаженном теле. Звук падения заглушил мягкий слой снега, покрывавший землю.
Я увидела, как медленно опускается белое облачко, поднятое упавшим трупом. Одевшись, я спустилась по темной лестнице.
Теперь я могла спокойно умереть. Если бы меня нашли, я раскусила бы пилюлю с ядом, которую держала во рту. Но никто не охранял дверь башни, закрытую изнутри. Когда я прошла мимо распростертого на снегу тела, вокруг не было никакого движения и слой снега уже начал покрывать тело и кровь, вытекавшую из разбитой головы. У ворот меня ждал мой испанец. Он был уверен, что я бегу из города из-за него. Он дал мне обещанного коня и крепко обнял, плача от разочарования, что я уезжаю.
Остальное ты знаешь, то есть знаешь то, что имеет значение. В Риме мне нужна была ваша помощь, хотя убить Орацио Бальони оказалось гораздо легче, чем я думала. Было достаточно заставить его поверить, что я не удовлетворена вниманием Алессандро, и заманить на чердак. План дворца я изучила по рисункам Рафаэля в коллекции Алессандро.
Графу ди Спелло я нарочно показалась на глаза, когда целовала Федерико, и он решил, что может меня шантажировать, получив выкуп в том месте и в то время, которое назначила я. Я выбрала это место накануне утром, когда вы ушли в монастырь.
Хотя вы можете обидеться, что вас использовали, я вас любила со всем пылом, я и теперь вас всех люблю, и потому ты должна поверить тому, что я хочу сообщить.
Вас уже предали. Декрет, который должен быть принят в Тренто, уже подписан в Риме. Вашу веру упразднят навечно как ересь. Сэр Реджинальд Поул, если ему не удастся стать Папой, уже готов уехать обратно в Англию, где Генрих VIII находится при смерти и королева Мария нуждается в помощи Поула в правлении. Мороне смирится с новым Папой и продолжит управлять церковью, как прежде. Вам же остается выбор между костром и вечным погребением в монастыре. Но не в Орвьето, который похож на королевский двор, а в монастыре, где до вас не будут долетать никакие вести из внешнего мира.
Приезжайте сразу же ко мне в Грецию, там есть острова, которые купцы не позволяют тронуть ни туркам, ни христианам. Там мы сможем жить свободными. Все идеалы не стоят одного дня вашей жизни. Оставьте мужчинам религиозные игры.
Даже если ты не захочешь послушаться меня, никому не открывай истинной причины смерти Пьерлуиджи. Будет лучше, если мужчины и дальше будут верить, что это мужское преступление и что они и есть подлинные хозяева мира.
ИСТОРИЧЕСКИЕ ПЕРСОНАЖИ
Рената (Рене) Французская (1510–1575). После смерти мужа уехала из Феррары в свою французскую вотчину Монтаржи, где основала протестантскую колонию, в которой находили убежище от преследований протестанты со всей Европы. В 1562 году сумела с оружием в руках защитить свой феод от войска католиков под предводительством герцога Гиза.
Виттория Колонна (1490–1547). Умерла в Риме 25 февраля 1547 года, в монастыре, куда удалилась после того, как публично высказала сожаление по поводу решения Тридентского собора, абсолютно противоположного тому, что предложил Реджинальд Поул. Римская инквизиция признала ее одним из главных распространителей лютеранской ереси, поскольку на первых же процессах вскрылись ее связи и переписка со многими подследственными.
Джулия Гонзага (1513–1566). Умерла в Неаполе 16 апреля 1566 года, в монастыре Сан Франческо алле Монаке. Доказательства ее ереси вскрылись на процессе Пьетро Карнесекки, с которым она состояла в переписке. Карнесекки сожгли живым на мосту Сант-Анджело в феврале 1567 года. Бывший инквизитор Микеле Гизлиери, назначенный кардиналом Павлом IV и ставший Папой Пием V (причислен к лику святых в 1712 году), публично сокрушался, что не может ее сжечь, ибо она уже умерла.
