Элизабет Деланси - Предначертано судьбой
— Да, и именно поэтому. Я не создан для церкви. Более того, я не создан для всего того, что местные люди считают добродетелью.
Она внимательно и вдумчиво отнеслась к его словам. — В таком случае, попробуй удивить их всех. Сделай то, чего они от тебя совершенно не ожидают. — Ее глаза как-то странно загорелись. — Особенно шериф Маккьюиг.
Джибу даже не пришла в голову эта мысль. Действительно, если он останется в стороне, то тем самым он доставит Маккьюигу огромное удовольствие.
— Кроме того, — добавила она, — я знаю, что ты любишь Джилберта.
Джиб ударил рукой по верху своей шляпы и вспомнил замечательные глаза мальчика, круглые, как орехи. Он помнил все детали его личика, каждую завитушку на его голове, каждую веснушку на его руках. Если он уедет из города, ему будет недоставать общения с этим малышом.
Джиб провел рукавом рубашки по носу. — Он, конечно же, хороший парень.
— Поэтому тебе следует появиться завтра утром в церкви и гордо стать рядом с ним.
Ее неназойливые убеждения возымели свое действие. У него потеплело на душе и страдания, которые уже вошли в его плоть и кровь, отступили. У него неожиданно промелькнула мысль о том, что она, возможно, по-настоящему любит его. В противном случае зачем ей так убиваться и расстраиваться из-за него? Почему она так добра к нему и предоставляет так много свободы?
— Полагаю, ты права, — сказал он. — Я приду в церковь.
— Вот и хорошо.
Она повернулась к печи, открыла дверцу и вытащила противень с печеньем. Жестко заскрежетало железо, когда она снимала готовое печенье с противня. Джиб молча наблюдал за ней, жадно вглядываясь в изгибы ее фигуры. Он осмотрел ее с шеи до бедер, затем еще ниже, до конца ее юбки. Он припомнил, как озадачила его мысль о том, что она может слишком увлечься им и превратиться в обузу. Все случилось как раз наоборот. Это он слишком увлекся ею. Теперь он никогда не сможет выбросить ее из головы. Воспоминания о ее объятиях, о ее сладостных губах, о запахе ее волос, возбудили в нем такое желание, что его глаза увлажнились. То, о чем он не смел даже и подумать в прежние времена, сейчас он страстно желал осуществить. Он должен был это сделать, если она, конечно, позволит ему.
Джиб снял свою шляпу и подошел к ней, положив руки на ее талию. — Джулия…
Она перестала возиться у плиты и замерла в неподвижности. Он опустил руки на ее живот и осторожно погладил ее, ожидая ее реакции. Она уронила подставку для чайника и наклонилась к нему, как бы отвечая на его вопрос.
Он крепко сжал ее руками, просунув их чуть ниже груди. Затем он поцеловал ее шею, чувствуя запах лимона и печенья. — Я пришел сюда не для этого. Я хочу, чтобы ты знала это.
— Я знаю.
В комнате воцарилась мертвая тишина, а сам воздух был пропитан таинственностью. Джиб гладил ее волосы, целовал ее уши, заставляя ее поминутно вздыхать. Он страстно желал ее. Он хотел чувствовать ее любовь, почувствовать ее хотя бы один раз, чтобы ощутить всю полноту бытия в ее руках.
Он легко просунул руку под ее фартук, ощупывая тонкую ткань ее блузки и дыхание ее твердого и упругого тела. На ней не было ни корсета, ни чего-либо другого, кроме мягкого белья. Он гладил ее тело, наслаждаясь нежностью кожи.
— Джулия, я хочу тебя.
Она повернулась к нему лицом и крепко обняла его. Он прижался своими губами к ее губам. Сначала это был весьма робкий поцелуй, но затем он прижался к ней сильнее и глубже погрузил свой язык в ее теплый и мягкий рот. Он осыпал ее поцелуями и ему казалось, что это все во сне, в том самом сне, который преследовал его последнее время. Все ее тело было мягкое и какое-то светлое — истинное воплощение женственности. Она взволнованно отвечала на его страстные поцелуи, и он чувствовал, как она вся дрожала от невыразимого желания.
Вдруг Джиб понял, что не в силах больше сдерживать свой порыв страсти. Он сильно прижал ее к себе, и его руки стали лихорадочно расстегивать все ее многочисленные пуговицы и застежки. Он неистово рвал завязки на ее фартуке, но все было бесполезно.
— Подожди.
Джиб замер на секунду, чувствуя, что сердце гулко колотится в его груди.
Она взяла его лицо в свои теплые руки и прошептала ему на ухо: — Пойдем со мной.
Затем она оставила его руки и сняла фартук. Через секунду Джулия повернулась к столу, погасила большую лампу и, прихватив с собой небольшой светильник, повела его вверх по лестнице в свою спальню. Ее комната была освещена тусклым светом ночного светильника. Можно было увидеть сверкающую мебель, туго набитые подушки и цветастое одеяло. Джулия осторожно поставила на пол светильник и принялась снимать с кровати покрывало. Джиб хотел поначалу спросить ее, знает ли она, что делает, собираясь отдаться ему. Он также хотел сказать ей, что, возможно, он не обладает качествами джентльмена, во всяком случае с ней, хотя и готов попробовать.
Затем ему в голову пришла мысль, поразившая его своей неожиданностью. Ведь она же была женой доктора. Еще и года не прошло с тех пор, как он умер, а он уже собирается затащить ее в постель.
— Я…, — он замялся на секунду. — А как же доктор?
Джулия удивленно посмотрела на него.
— У меня никогда не было такого с Эдвардом, Джиб. Между нами ничего не было.
Теперь уже он уставился на нее с удивлением. — Что ты хочешь этим сказать? Что значит «ничего»?
На ее лице появилась грустная и в то же время очень милая улыбка с некоторыми признаками сожаления. — Какое-то время нам удавалось быть близкими. Я полагаю, он думал, что мне это было нужно. Затем все прекратилось. Мы никогда не говорили об этом, но мне кажется, что он никогда не переставал скорбеть об утрате жены.
— Но ведь ты же была его женой.
— Не совсем так. Я была его формальной женой, но мы фактически не жили вместе.
Джиб стоял молча, как будто кость проглотил. Он никогда прежде не испытывал чувства разочарования в докторе, но сейчас его охватило именно это чувство. Мужчина не имеет права жениться на женщине, если он не собирается быть ее настоящим мужем, думал он. Не имеет абсолютно никакого права.
— Я была вполне счастлива с ним, — продолжала Джулия. — И ты не должен думать что-либо другое. — Она наклонилась и стала расправлять одеяло на постели. — Если хочешь, — сказала она, — ты можешь сейчас уйти. Я все пойму.
В ее голосе прозвучала легкая грусть, и Джиб пожалел о том, что сказал. Он снял свою куртку и начал расстегивать пуговицы рубашки. Когда Джулия выпрямилась, он уже стоял рядом с ней, положив руки на ее талию.
— Забудь о докторе, — сказал он. — Это касается только нас с тобой.
ГЛАВА 18
Его тело было крепким, натренированным, и каждый мускул был твердым и тугим. Джулия нежно прикасалась к каждому мускулу его тела, поглаживая кудрявые завитки на груди. Иногда ее рука скользила вниз к брюкам, где было обнажено белое тело, которого не касались солнечные лучи.
