Николь Фосселер - Небо над Дарджилингом
Энергичный стук в дверь заставил его обернуться. На пороге стоял дворецкий в фиолетовом камзоле, белых джодхпурах и изумрудного цвета тюрбане.
– Ваше превосходительство, Его Высочество раджа просит вас к себе.
Сердце Уинстона будто подскочило к самому горлу. Через минуту он уже шагал по коридору, подавляя в себе желание подтолкнуть в спину медлительного дворецкого. За ним торопливой тенью скользил Бабу Саид. Путь до тронного зала, располагавшегося в центральных покоях дворца, показался бесконечно длинным. В глазах пестрело от фресок, статуй, замысловатой резьбы, золота, драгоценных камней и узорчатых ковров. Уинстон мотал головой, пытаясь сосредоточиться на предстоящем разговоре с правителем.
Единого плана по завоеванию Индии никогда не существовало. Область за областью, город за городом, словно бы между делом, падала древняя страна под ноги Британской империи вследствие бесчисленных стычек и незначительных локальных войн. Поводы для очередного вторжения находились всегда: то какой-нибудь упрямый раджа, избегающий выполнения договорных обязательств, то угрожавшее соседу вассальное княжество, то нападение на английскую территорию или бряцание оружием у ее границ. Победоносной кампании не было конца, колония прирастала новыми территориями, а казна пополнялась доходами. Идеологической подоплекой всему была вера в божественное провидение, предназначавшее Англию к мировому господству; непоколебимая убежденность в превосходстве человека белой расы над темнокожими туземцами, упорно держащимися варварских обычаев и примитивных общественных форм; и, конечно, пресловутое «бремя белых» – добровольно взятая на себя миссия поделиться с индусами достижениями европейской цивилизации, дать им нормы морали и нравственности и истинное религиозное учение, открыть им последние достижения техники, науки и культуры.
Помимо всего прочего, Британия несла Индии мир. Многонациональная страна – калейдоскоп языков, религий, обычаев – могла прийти к какому-никакому политическому равновесию не иначе как благодаря чужеземной власти. А единственным условием ее стабильности было объединение всех государств полуострова в пределах Pax Britanica – «Британской вселенной». Любое непокорное княжество угрожало стать очагом новой войны и подрывало могущество империи.
Поэтому Уинстон и был послан из Калькутты в далекую Раджпутану, чтобы уговорить одного из самых могущественных независимых князей привести свою обширную территорию под защиту короны. Деликатная миссия, если учесть, что до сих пор правитель Сурья-Махала оставался одинаково глух и к угрозам, и к лести со стороны сахибов или же отмалчивался, всеми правдами и неправдами оттягивая окончательное решение. Уинстон не сразу в полной мере осознал всю сложность возложенной на него задачи.
Два раджпута с длинными саблями и пистолетами за поясом распахнули обе створки обитой золотом двери, и глазам Уинстона открылся зал с выложенными мраморной плиткой стенами и полом. За порогом начиналась красная ковровая дорожка, на которую по знаку дворецкого и ступил англичанин. Бабу Саиду, который хотел последовать за своим хозяином, был дан приказ подождать снаружи. «Что ж, – подумал Уинстон, – выходит, в логово льва я вступлю в одиночку». Он ободряюще кивнул слуге, и тяжелая дверь захлопнулась на замок.
На мгновение его ослепил блеск бесчисленных огней, отражающихся от гладкой, как шелк, поверхности камня, полированного дерева, золота, серебра и граней драгоценных камней, переливающихся всеми цветами радуги. Длинный ворс ковра поглощал звук его шагов, хотя зал и без того был погружен в полную тишину. По обе стороны прохода выстроились служанки, склонившиеся при виде его так низко, что Уинстон мог видеть только макушки их голов, прикрытые свободными концами сари. В полусотне шагов от него стоял огромный стол на низких ножках, окруженный вышитыми подушками, весь уставленный золотой и серебряной посудой и исходящий ароматами изысканнейшей индийской кухни. Еще чуть дальше высился гадди – ступенчатый помост, на котором на троне восседал раджа. Фигура последнего темнела среди сплошного блеска и мерцания рубинов, сапфиров и смарагдов, отражавших свет ламп.
Уинстон получил подробнейшие инструкции на предмет того, как вести себя в присутствии раджи. Однако интуиция подсказывала ему, что уместнее всего будет проявить смирение. Поэтому, дойдя до стола, он остановился и поднял глаза.
Джираю Чанду было около шестидесяти лет. На висках из-под тюрбана выбивались совершенно седые, как и борода, волосы. Его некогда подтянутое мускулистое тело начинало полнеть, однако по-прежнему излучало энергию и недюжинную физическую силу. Некоторое время продолжался похожий на поединок обмен взглядами. Уже на расстоянии Уинстон обратил внимание на глаза раджи, холодные и без блеска, словно вырезанные из непрозрачного черного камня. По правую руку правителя стоял молодой человек примерно одних лет с Уинстоном в таких же, как у Чанда, белых джохпурах и расшитом золотом белом кафтане с алым поясом под цвет тюрбана. Встретив его взгляд, почтительный и в то же время светившийся любопытством и даже озорством, англичанин несколько успокоился. Трон окружали четверо мрачных раджпутов, державших ладони на рукоятях сабель.
– Я – Джирай Чанд, – торжественно пробасил правитель, поднимая сверкающую драгоценными перстнями правую руку. – А это – мой сын Мохан Тайид Чанд.
– Ваше Высочество, я прибыл по поручению Ее Величества королевы Виктории, – возвестил в свою очередь Уинстон и щелкнул каблуками, отдавая честь. – Капитан Уинстон Невилл.
2
Джирай Чанд смотрел на английского офицера с удивлением. Мало кто с такой непринужденностью выдерживал его взгляд. А этот посланец королевы Виктории, помимо всего прочего, почти без акцента говорил на хиндустани.
Однако капитану Уинстону Невиллу было не по себе. Он чувствовал, как сбегают по спине струйки холодного пота, и лихорадочно прикидывал в уме, какое наказание за дерзость придумает ему раджа: просто вышвырнет из дворца или отдаст на растерзание диким зверям.
Наконец тишину нарушил хрипловатый голос Джирая Чанда:
– Вы или самонадеянны без меры, или действительно храбрец.
– Ни то, ни другое, Ваше Высочество, – не моргнув глазом отвечал капитан Невилл. – Я всего лишь посланник коронованной особы к правителю другой страны. Ни больше, не меньше.
Джирай Чанд обхватил пальцами подбородок и взглянул на молодого англичанина с явным интересом.
– Мудрый ответ, – похвалил он. – Во всяком случае, он свидетельствует о хорошем знании нашего языка, а это должно быть вознаграждено.
