Мэдлин Хантер - Праведник поневоле
Мортон как будто исчез. Он, как трудолюбивый призрак, выполнял свои обязанности, но на глаза не показывался. Когда Верджил с Бьянкой, наконец, спустились к позднему завтраку, стол был накрыт, словно Мортон каким-то чудесным образом предвидел момент их появления. Вскоре они вернулись в спальню, и там их ждала горячая вода, а экипаж был подан точно к тому времени, когда пришло время отправляться в Манчестер. На козлах сидел старый Лукас, который объяснил, что у камердинера обнаружились кое-какие дела в имении.
Бьянка радовалась уединению, в котором они очутились благодаря отсутствию Мортона, вовсе не потому, что ее одолевал стыд: она не чувствовала его. Просто уединение еще крепче связывало ее с Верджилом, а старинное имение, оказавшееся полностью в распоряжении любовников, отгородило их от мира, воплотив мечту в реальность.
Был воскресный день, и Верджил провел Бьянку по пустынным цехам. В первый цех поступал хлопок, и там его очищали, тогда как хлопкопрядильные паровые машины находились в длинных, низеньких строениях.
Рассказывая о нововведениях на фабрике, виконт оживился, и Бьянка порадовалась за него, видя, как он гордится своими достижениями.
– Ты должна увидеть, на что пойдут твои деньги, – пояснил он.
В строении располагались ряды больших ткацких станков, которые соединялись рычагами с железными перекладинами над головой.
– Здесь тоже, как и на прядильных станках, будут установлены паровые двигатели – похожие, но не такие большие, имеются всего на нескольких фабриках. Рядом строят паровой двигатель. – Верджил провел Бьянку в соседнее помещение и объяснил принцип работы огромного металлического парового котла, водяных труб и клапанов, которые приводят в движение металлические рычаги, а те, в свою очередь, части станка. – До сих пор ткачество было в основном надомным занятием; теперь же производство ускорится и станет эффективнее. Я обещал рабочие места тем ткачам-надомникам, которые пожелают освоить новую технологию.
– Вряд ли все этого захотят…
– Верно, люди еще смогут обходиться без машин, ведь перемены требуют времени. Но дети нынешних работников уже забудут о том, как работали их родители. Все новое – для них, хотя твой дед и говорил, что оно для меня и мне подобных. Наш мир уходит в прошлое.
– Мне не кажется, что твой мир умирает. Думаю, суждения деда слишком поспешны.
– Предсказания всегда поспешны. Как в ткацком деле перемен не стоит ожидать завтра, так и жизнь Дюклерков и Кейнов изменится не скоро: у лордов и через двести лет останутся привилегии. Но тогда, я думаю, эти привилегии будут казаться странными, хоть и живописными рудиментами истории, как руины средневекового замка в Леклер-Парке. Полагаю, однако, власть лордов будет ограничена уже на нашем веку, ибо такие города, как Манчестер, сейчас заявляют о праве высказывать свое мнение. Надеюсь, перемены произойдут мирным путем, без насилия, которое уже и так распространяется по стране, свидетельствуя о нетерпении народа.
Верджил заглянул в контору и стал проверять, не оставил ли для него мистер Томас документов, требующих внимания. Он сидел за столом, просматривая бумаги, и Бьянка заглянула ему через плечо.
– Это писал мистер Томас? – поинтересовалась она, беря в руки один из исписанных листков. – Теперь все ясно.
– Что ясно?
– Я о письмах из стола моего деда – но они написаны именно этим почерком. Должно быть, мистер Томас вел с Адамом деловую переписку.
Верджил застыл, оторвавшись от чтения бумаг, и Бьянка почувствовала, что мысли его где-то далеко, там, куда ей не было доступа.
В задумчивости он пристально посмотрел на нее.
– Как, говоришь, начинается то послание, которое ты видела?
– «Милый друг».
– Странное обращение подчиненного к Адаму Кенвуду, ты не находишь?
– У них могла завязаться дружба. Такое бывает.
Угрюмое выражение на лице Верджила сменилось злобной гримасой.
– Я хочу все знать об этих письмах, и не намерен дожидаться возвращения в Леклер-Парк. – Виконт поднялся. – Мистер Томас живет в деревне неподалеку. Раз я здесь, то могу поговорить с ним сейчас же, не откладывая дела в долгий ящик. Беседа не займет много времени.
Деревня находилась в четверти мили на запад: она состояла из одной-единственной улицы с тесно прижатыми друг к другу домами. Возраст некоторых из домов говорил о том, что здесь прошла жизнь не одного поколения, и что до постройки фабрики здесь находилось крестьянское поселение. Теперь многие дома были перенаселены, и, судя по запруженной народом улице, люди отдыхали после рабочей недели.
– Как много людей! – Бьянка вытянула шею, чтобы получше разглядеть за окном экипажа роящийся на улице народ.
– Мы строим новое жилье, но в первую очередь предоставляем его семьям. Приезжим придется пока подождать.
– Думаю, стоит поспешить со строительством, Леклер, если ты собираешься привлечь на фабрику новых рабочих.
– Раз внучка Адама Кенвуда решила остаться в доле, я уверен, мы сможем строить быстрее.
Довольная улыбка Бьянки успокоила Верджила, однако его недавние высказанные в разговоре опасения не исчезли – возможное замужество Бьянки могло поставить под удар управление фабрикой, даже несмотря на то, что они с Бьянкой стали близки. Теперь у него появилась еще одна цель – добиться, чтобы у них с Бьянкой оказалось общее будущее. Но все это позже, после того как он переговорит со своим секретарем: молодой человек, кажется, знал о фабрике и Дюклерках гораздо больше, чем предполагал Верджил.
– Я должен поговорить с ним наедине, – сказал он Бьянке, когда экипаж остановился перед старым, недавно перестроенным домиком.
– Понимаю: нам нельзя вместе показываться в доме.
Но дело было не в этом – просто Верджилу не хотелось, чтобы Бьянка слышала разговор. В действительности он даже не смог бы начать его в ее присутствии.
Виконт поспешно зашагал к дому, но его все равно заметили: наводнявший улицу народ притих, и Верджил почувствовал, что все взгляды устремлены на него.
Мистер Кларк никогда не бывал в этой деревне, по крайней мере, он не появлялся там на глазах у всех. Его инспекции совершались незаметно, втайне, так же как проходила и вся жизнь мистера Кларка.
Секретарь при виде его был застигнут врасплох, он усадил хозяина в тесной гостиной и сам устроился тут же, на стуле возле стола.
От Верджила не укрылась его настороженность.
– Я приехал вовсе не с тем, чтобы отчитывать вас, Томас, и, конечно же, не собираюсь увольнять вас. Мой визит носит частный характер.
Гарри Томас был крупным мужчиной с бледной кожей. Обычно у мужчин такого типа гнев или неловкость вызывают прилив крови, и в этот момент лицо Гарри Томаса приобрело кирпичный оттенок: он сидел, скрестив руки; глядя на него, можно было подумать, будто этот человек готовится к чему-то неприятному или же всеми силами пытается сдержаться от невольного проявления эмоций: определенно в его представлении внезапный визит начальника не мог сулить ничего хорошего…
