Майя Родейл - Татуировка герцога
— Когда вы видели ее в последний раз? — спросил Уиклифф.
Она не могла потеряться. Элиза для этого слишком сообразительна. Все, что ему нужно сделать, — это помочь им вспомнить, в какое безопасное место она собиралась отправиться. Или он выдает желаемое за действительное, а Элиза в самом деле пропала?
— Перед самой полночью мы с ней на пятнадцать минут оказались заперты в дамской комнате, — объяснила Аннабелл.
— Как можно оказаться запертым в комнате? — прислонившись к каминной полке, спросил Уиклифф.
— Это был подлый заговор, — мрачно сказала Аннабелл. — Не хочу высказывать необоснованных обвинений, но…
— Похоже, леди Алтея хотела таким образом устранить соперницу, — вмешалась леди Роксбери. — Как мне сказали, эта грандиозная сцена должна была произойти между вами и Элизой. — Она внимательно всматривалась в его лицо, надеясь увидеть, как он отреагирует.
Леди Роксбери ничего не заметила. Но черт побери, насколько проще было бы все, если бы…
Он привык действовать так, как он сам считает правильным, не склоняясь перед прихотями и диктатом света. А потому леди Шакли так и останется леди Шакли.
— Леди Шарлотта сознает свою вину, — снова сказала леди Брэндон.
— Что было после того, как вам удалось выбраться? — спросил Уиклифф, пытаясь сосредоточиться.
— Мы присоединились к толпе у библиотеки как раз в тот момент, когда леди Алтея объявила, что вы сделали предложение. И тогда Элиза убежала. Я старалась не отставать от нее, добралась до парадного входа. Но на улице я ее потеряла. Там было столько карет и кучеров… И так темно.
— Значит, Элиза отсутствует почти двенадцать часов, — заключил он.
— Я думала, что она у Джулианы, — проговорила леди Брэндон.
Под глазами у нее были темные круги. Уиклифф только сейчас это заметил.
— А я думала, что она у Софи, — ломая руки, добавила леди Роксбери. Судя по ее виду, она тоже не спала и нервы у нее на пределе.
— И я тоже, — сказала Аннабелл. — Я думала, она пошла переодеться, леди Алтея толкнула ее, и шампанское выплеснулось на платье.
— Мы ничего не подозревали, но сегодня утром она не пришла, чтобы обсудить бал, как мы собирались, — пояснила леди Роксбери.
— А вам не приходило в голову, что она просто не хочет встречаться с вами? — спросил Уиклифф.
— Не говорите чепухи! — резко возразила леди Брэндон.
— Мы послали человека к ее родителям, — добавила леди Роксбери. — И даже расспросили Найтли. Никто не знает, где она.
— Мы подумали, если она не у вас, — продолжила Аннабелл, — тогда о ней может знать этот человек, Лайам. — Уиклифф не выказал никакой реакции, и она пояснила: — Тот, которого вы заперли в подвальной тюрьме.
Уиклифф вздохнул — его утомили дамские глупости.
— Во-первых, никакой тюрьмы нет. Во-вторых, он сбежал. В-третьих, вы действительно верите всему тому вздору, который сами сочиняете? — спросил он.
— Ту колонку написал Найтли, — сказала леди Роксбери. — Вариант, который предложила Элиза, был слишком лестный, поскольку она пыталась восполнить ущерб, который нанесла вашей репутации. Найтли не захотел печатать ту статью. Вы должны это знать.
Чего еще он не знает? Он был зациклен на себе: обман, вероломство, полное равнодушие к его личным тайнам и личной жизни. А как насчет ее собственных мечтаний и демонов? Уиклифф понял, что почти ничего не знает. Женщина, которая выставила его напоказ свету, исчезла.
Он вглядывался во встревоженные лица.
— Ваша светлость, — сказала Аннабелл, — Элиза наша подруга. Мы любим ее, и у нас есть веские причины думать, что она нуждается в вашей помощи. — Щеки у нее порозовели, но она продолжила свою пылкую мольбу: — Если в вашем сердце есть хоть капля доброты, пожалуйста, помогите нам. Но если вы отказываете нам, пожалуйста, не тратьте наше время. Если мы найдем ее слишком поздно, я себе этого никогда не прощу.
— Я помогу, — сказал Уиклифф спокойно, хотя внутри у него бушевал ураган. Элиза пропала… Что, если они не найдут ее? Что, если он никогда больше ее не увидит?
Мука — неподходящее слово. Сожаление — слишком холодно и вежливо. Было огромное чувство утраты. Душевная пустота давно в нем жила, но только теперь он в полной мере ее осознавал, когда понял: та единственная женщина, которая могла бы ее заполнить, исчезла без следа. И как простить себе их последнюю встречу, когда он был так суров и беспощаден к девушке, которая лишь пыталась выжить в мире, ей не благоволившем.
Нет, слово «мука» даже отдаленно не описывает то, что он чувствует.
— Так с чего мы начнем поиски? — решительно спросила леди Роксбери.
Душераздирающая тишина повисла в воздухе — ни у кого не было ни малейших зацепок.
Глава 53 Несчастья продолжаются
В тот же день ранним утром
Если это жизнь богатой невесты, Элиза ее не желала. Честно говоря, условия обитания горничной в Уиклифф-Хаусе были куда лучше.
Она в порту. Элиза определила это по солоноватому морскому воздуху и запаху дохлой рыбы. Крики чаек нарушали тишину раннего утра.
Она снова взаперти. Сначала в дамской комнате на балу, а теперь в этой каморке. Она слышала, как повернулся ключ и кто-то — скорее всего этот негодяй Лайам — придвинул к двери что-то тяжелое. Непонятно, зачем он это делает, ведь у нее и так руки связаны за спиной. Она устала, голодна, ей надо вымыться. Она заперта и провоняла шампанским.
В комнате было темно — ни окна, ни свечей, — только свет, просачивавшийся сквозь трещины в голых деревянных стенах, давал представление о времени суток. Поработав горничной, она очень хорошо знала свет раннего утра. Знала, каково вставать с рассветом, разводить огонь в камине, таскать ведра с водой. И все же тогда было лучше.
Элиза провела ночь, сидя на полу, со связанными за спиной руками. Не самое удобное положение. Она думала об Уиклиффе, она тонула в мыслях о нем. Повернись все иначе — и они, счастливые, лежали бы теперь в постели, устав от долгой ночи любви.
Ничего этого теперь никогда не будет.
Элиза испустила тяжелый вздох. Все было так близко — настоящая любовь, успех, богатство. И вот она здесь, пленница, заперта в какой-то конуре у порта.
Она долго проклинала своего ужасного мужа. Он — холод, от которого она никогда не могла отогреться; чума, которая продолжала требовать жертв; камешек в туфле, который невозможно выбросить. Сначала Элиза лишь бормотала ругательства:
— Негодяй, мерзавец, подлец…
Потом выкрикивала их во всю силу легких, пока Лайам не рявкнул:
— Заткнись!
