Патриция Райс - Много шума вокруг волшебства
Трев поднял следующий рисунок, где Лоренс был изображен сидящим на неизвестной пристани и занятым сплетением из веревок каната.
– На этом явно осень. Здесь изображены астры, которые, как вы сказали, расцветают именно осенью.
– Но горшок с астрами очень маленький, в нем только один кустик и много бутонов. Это может быть начало сентября, приблизительно то время, когда вы вернулись в Лондон. Похоже, будто он выздоравливает после ранения. Если он получил эту рану в июле, когда затонула его яхта, должно быть, она была очень серьезной, потому что для ее заживления потребовалось много времени.
– Чепуха! – возразил Трев, отчаянно надеясь, что его кузен выжил после крушения яхты, но не смея поверить этой сказке.
– Смотрите, затем он ловит рыбу, чтобы заработать себе на жизнь, – продолжала Синда, как будто ее не прерывали. – Он копит деньги. На рисунке, где он сидит с кошельком, астры уже отцветают, значит, это конец сентября, Но я не понимаю, почему он там остается. Ведь ему достаточно известить деда, и его сразу заберут.
– А если он подозревает, что это дед подстроил его гибель? – предположил Трев.
Синда нетерпеливо взглянула на него.
– Лэнсдаун хочет избавиться от вас, но не от своего наследника. Боюсь, этот удар по голове мог повредить его мозг. Моей кузине Ниниан приходилось лечить пациентов, которые так полностью и не оправились после серьезного повреждения черепа.
Они уставились на большой шрам на лбу Лоренса. Трев схватил лист и подошел к иллюминатору. Когда он подробно рассмотрел рисунок, его охватили гордость и волнение.
– Здесь есть вывеска таверны с изображением черного единорога! Буквы различить трудно, но я готов поклясться, что она так и называется – «Черный единорог»! Если мы станем его показывать людям, кто-нибудь обязательно узнает это место на берегу. Едем искать его!
Он стремительно обернулся к Синде и с ликующим смехом подхватил ее.
– Ночью, когда вы спали, я попросил вас нарисовать деревню и таверну, и вы так и сделали! – вскричал он радостно. – Понимаете, вы услышали мою просьбу, хотя и спали!
Она обняла его за шею и порывисто поцеловала.
– Значит, это все вы! Это благодаря вам я рисую во сне. Вы ужасный человек, сэр! Мы с вами оба можем наводить ужас на людей.
Она подняла на него сияющие глаза, и он поцеловал ее в губы, не обращая внимания на стук в дверь.
Вдруг она погладила его по подбородку и слегка оттолкнула назад его голову.
– Ого, вы побрились! И стали другим человеком!
Трев не успел снова обнять ее, как она вырвалась у него из рук, обернула плечи упавшим одеялом и нервно оглянулась на дверь. Проклиная помеху, Трев несколько раз прошелся по каюте, чтобы унять возбуждение, затем открыл дверь. Там стоял Уилл с подносом, заставленным тарелками с горячим завтраком.
Недовольно ворча, Трев впустил его, чтобы он накрыл стол.
– Калеб говорит, что впереди еще одна гавань, так что вскоре мы остановимся, – сообщил юнга, бросив на них любопытный взгляд.
– Скажи Калебу, что у нас есть новый рисунок, который он должен показать местным жителям. Думаю, мы приближаемся к цели. – Трев передал мальчику драгоценный лист, затем вспомнил, что Синда сделала еще два рисунка, но ему не показала. Дождавшись ухода Уилла, он внимательно посмотрел на свою очаровательную спутницу.
Она сидела за столом, по-прежнему в одной ночной рубашке, и разливала кофе, как будто находилась в гостиной своего дома. Его прелестную художницу ничего не сдерживало. Его, фыркнул он. Как он может сделать ее своей, когда их постоянно прерывают!
Хотя, наверное, ему следовало радоваться, что юнга спас его от опрометчивого шага!
– Ночью вы сделали еще два рисунка. Где же они? – Трев уже стал доверять Синде, но ее дар по-прежнему вызывал у него настороженность. Она была в бешенстве, когда рисовала последний рисунок. Может, она намеренно его скрыла?
Она размешивала в чашке сахар, низко наклонив голову. Треву не терпелось подтолкнуть ее, но он заставил себя сдержаться. Она тоже должна доверять ему, а он, кажется, давал ей мало поводов для этого. Он уселся и принял от нее чашку с кофе, положив туда ложку сахара, но без сливок.
– Вероятно, то, что я сконцентрировалась на изображении лица вашего кузена и на вашей просьбе нарисовать вывеску таверны, и вызвало последствия, – признала она. – Мой дар не очень поддается логике.
Трев терпеливо ждал продолжения. Профессия приучила его к терпению. Не так-то просто захватить пиратский корабль, его нужно выследить, подготовить засаду и напасть на него внезапно, чтобы без толку не рисковать своими матросами. Но Трев и не думал устраивать ловушку Синде. Он только хотел получше узнать ее, даже если на это понадобится вся его жизнь.
Она тяжело вздохнула, затем отложила ложку, встала и нашла на полу скомканный лист бумаги. Трев взял его и осторожно расправил на столе.
На рисунке был изображен его корабль около деревушки, напоминающей Брайтон. Это мог бы быть вчерашний день, если бы не затянутое тучами небо, а группа людей на утесе были не солдаты, а богато одетые дамы и джентльмены в напудренных париках и в шитых золотом камзолах.
Чувствуя комок в горле, Трев подошел с рисунком к иллюминатору. Несмотря на мрачные очерки туч и наполненные ветром паруса, он легко узнал себя в человеке, напряженно застывшем на палубе «Подружки пирата». Он перевел взгляд на группу людей на утесе и сразу нашел Синду с глазами, полными слез.
– Вы нарисовали нас, – с благоговейным ужасом прошептал он. Ему не нужно было придумывать историю о том, что предшествовало этой сцене. В одном из мужчин он узнал ее отца, а в другом Эйдена. Герцогиню, ее мать, можно было узнать по прямой и властной фигуре. Вокруг Синды была изображена ее семья.
– Я уже давно перестала рисовать себя, – несчастным голосом пробормотала она. – Потому что на рисунках всегда на небе появлялись темные тучи.
– Да, и здесь тоже. – Вернувшись за стол, Трев притворился спокойным, но даже он понимал, что рисунок предвещал их близкое и окончательное расставание. – Означает ли это, что, если я уеду, туча исчезнет?
– Вместе с вами? Какая прелесть! – Синда потыкала вилкой в яичницу. – Уберите рисунок, все это вздор.
– А на мой взгляд, он наводит на размышления, – с напускным спокойствием сказал Трев. – Если считать, что ваши рисунки во сне отражают прошлое, а наяву вы рисуете то, что произойдет в будущем, тогда как понимать этот рисунок? – Он сложил его и спрятал в карман. Это может оказаться его единственной драгоценностью, связанной с Синдой.
Она ненадолго задумалась.
– Наверное, мы ошибались, считая, что мои ночные рисунки изображают будущее, но яхта погибла, а я нарисовала ее целой и невредимой, так что, видимо, это было в прошлом. Видно, мой дар совершенно бесполезен.
