Лаура Гурк - Она не принцесса
Лючия некоторое время смотрела на нее.
– А ты бы не хотела постоянно прислуживать мне, Нэн?
– О да! Спасибо, мэм. Я бы очень этого хотела. – Ее лицо светилось такой радостью, что Лючия рассмеялась.
Пока Нэн собирала ее дорожные вещи, чтобы отдать их в стирку, Лючия подошла к туалетному столику. Она смочила лицо, затем начала взбивать мыло и почувствовала аромат цветов яблони. Ее любимый.
– Мой муж дал вам указания и насчет мыла? – спросила она.
– Да, мэм, – засмеялась Нэн. – Мы сами делаем мыло с запахом яблоневого цвета, у нас его очень много. Еще мы изготовляем грушевое масляное мыло, но он сказал: никакой груши, только яблоко. Очень строго сказал.
При этих словах настроение Лючии еще немного улучшилось. Она взглянула в зеркало, в котором отражалась закрытая дверь в комнату Йена, и отказалась от прежних намерений. Несмотря на то, что в ее планы не входило провести брачную ночь в одиночестве, сложившаяся ситуация могла в конечном счете оказаться для нее очень благоприятной.
Ничто не возбуждает аппетит лучше, чем предвкушение и воображение. Лючия решила, что она займется аппетитом мужа завтра с самого утра.
Йен всегда вставал рано и, когда находился у себя дома в Пламфилде, установил определенный распорядок дня для себя и всех обитателей дома. Он вставал в семь утра, ездил на верховую прогулку, затем в девять часов завтракал и читал утреннюю почту.
Когда он в это утро вернулся с прогулки, Лючия уже встала и вышла из своей комнаты. Он нашел ее в маленьком кабинете рядом с гостиной, где по утрам хозяйки Пламфилда всегда писали письма. Вместе с Лючией там находились Этертон, дворецкий, миссис Ричардс, кухарка, и миссис Уэллс, экономка. Лючия, когда он вошел, подняла взгляд от письменного стола и с ослепительной улыбкой посмотрела на него.
– Йен! Доброе утро.
Слуги повернулись к нему, кланяясь и приседая.
– Доброе утро, сэр, – дружно приветствовали его они.
Он кивнул им и посмотрел на Лючию.
– Занимаетесь хозяйственными делами?
– Да. Надеюсь, ты не возражаешь?
– Нисколько. Я ожидал, что ты займешься этим. Ты здесь хозяйка, и этот дом – твое владение, – добавил он, многозначительно взглянув на старших слуг, на тот случай если они еще не полностью осознали этот факт. – Ты можешь изменить все, что захочешь.
– Я как раз говорила миссис Уэллс, что не собираюсь ничего менять в своей комнате, – сказала она. – Там все доведено до совершенства и есть даже мое любимое мыло. Благодарю тебя, Йен.
От удовольствия у него потеплело на сердце, и он не сразу нашелся, что ей сказать. Он поднес руку к губам, прокашлялся и самым обыденным тоном, на какой только был способен, ответил:
– Рад, что комната тебе понравилась, моя дорогая. А теперь, извини, мне надо поговорить с моим управляющим. Оставляю тебя поразмышлять над ведением хозяйства. – Он поклонился и хотел уйти, но она задержала его.
– Йен, что ты собираешься делать сегодня? Я надеялась, что ты мог бы показать мне имение.
– Конечно. В час дня?
– О, замечательно! – воскликнула она. – Мы можем устроить пикник.
Идея с пикником никогда бы не пришла ему в голову. Сидеть на земле и есть – это никогда не казалось ему привлекательным. Он не помнил, когда в последний раз был на пикнике. Но он видел, как оживилось от удовольствия лицо Лючии, и неожиданно для себя сказал:
– Пусть это будет пикник. Вы что-нибудь приготовите, миссис Ричардс?
– Да, сэр, – ответила Ричардс, в голосе которой проскользнуло удивление.
– Очень хорошо. – Йен поклонился и направился в кабинет, чтобы поговорить с Каверли.
Ему предстояло заняться множеством дел по имению, и если он собирался потратить день на такое несерьезное занятие, как пикник, то пора приступить к обязанностям.
– Он больше, чем я представляла. – Лючия стояла на краю южных садов и, обернувшись, смотрела на четырехэтажный дом.
Йен остановился рядом с ней и поставил на землю тяжелую корзину с провизией для пикника.
– Пламфилд был построен в 1690 году. Два крыла пристроил мой дед. Что было очень кстати, потому что он также добавил несколько ватерклозетов. И еще есть глубокая ванна в хозяйских апартаментах. Это напротив наших комнат, надо только спуститься по отдельной лестнице.
– Да, я видела эту ванну, когда сегодня утром Этертон показывал мне дом. Она огромная. – Лючия помолчала. – Как раз на двоих.
Эротическая сцена, в которой они оба находились в этой ванне, мелькнула в его воображении, и он шумно втянул в легкие воздух. Казалось, Лючия этого не заметила.
– Мне нравится кирпичный фасад дома, – с одобрительным кивком заметила она. – И кирпич создает такое приятное сочетание с камнем. Это очень английский дом, я не ошибаюсь?
Он отогнал эротические фантазии прочь, прежде чем их действие на него стало бы очевидным.
– Да, полагаю, это так.
– Парки тоже очень английские, – продолжала она, оглядываясь по сторонам. – Дома, в Италии, как и во Франции, есть только сады с клумбами и растениями в кадках. Ваши английские сады совсем другие. Более естественные. А эти лужайки! И цветы, и травы, и кустарник – все растет вместе. Здесь не так уж много фонтанов, но больше озер и прудов, и... – она указала на глубокую канаву, около которой они стояли, – ручейки, как этот.
– Ха-ха, – произнес он.
Она с недоумением нахмурилась.
– Разве я сказала что-то смешное?
И тут он рассмеялся.
– Нет-нет. Эти канавы называются ха-ха. Их делают, чтобы олени и скот не заходили в сады.
– У нас есть олени и скот?
– Конечно. Пламфилд занимает четыре тысячи акров. Фруктовые сады, фермы арендаторов, парк и лес тоже. – Он показал вдаль. – Имение Дилана, Найтингейл-Гейт, в десяти милях от нас к югу. У моря.
– Так близко? Чудесно. Мы можем часто видеться ними, не правда ли?
– В любое время, когда захочешь. Это самое больше час езды.
Казалось, она была этим довольна. Она улыбнулась ему, и он подумал, что же было в ее улыбке, от которого мир переворачивался в его глазах, и он уже не знал, стоит на ногах или на голове. Едва у него мелькнула эта мысль, как вдруг слезы потекли по лицу Лючии, хотя она продолжала улыбаться, подтверждая, что, имея в качестве жены Лючию, ему предстоит с этих пор жить в мире, где все перевернуто с ног на голову, все вверх тормашками, вывернуто наизнанку, и в первую очередь он сам.
– Ради Бога, почему ты плачешь? – спросил он. – Что случилось?
– Ничего. – Лючия провела рукою по щекам. – Йен, я все время плачу, – шмыгнув носом, напомнила она. – Тебе уже пора это знать.
Да, вероятно.
– Но мне не хочется, чтобы ты плакала, – сказал он и достал из кармана носовой платок. – Мне не нравится, когда ты становишься такой плаксой.
