Карен Рэнни - Как избежать соблазна
Они пообедали в одно время, но в разных комнатах. Грант взял у кухарки подносы и сначала дал попробовать еду мышам в клетках, внимательно наблюдая за ними. Когда прошло полчаса, а состояние здоровья мышей не вызывало никаких опасений, он позвал Майкла и велел ему отнести поднос Джиллиане.
– И спроси, не нужно ли ей чего-нибудь, – проинструктировал он Майкла.
– Хорошо, ваше сиятельство.
– Обязательно скажи, что все, что бы ей ни понадобилось, будет предоставлено.
Майкл поклонился, но прежде чем он вышел из комнаты, Грант окликнул его:
– И передай Джиллиане – мне очень жаль, что еда остыла, но это было необходимо.
– Да, ваше сиятельство.
Грант пообедал за столом у себя в лаборатории. Он не получил удовольствия от еды; теперь его заменила осторожность.
Через четверть часа Майкл постучал в двери лаборатории.
– Мисс Камерон просила поблагодарить вас, ваше сиятельство. Она сказала, что обед был удивительно вкусный и не важно, что холодный.
– А ты, Майкл? Ты поел?
– Нет еще, ваше сиятельство, но кухарка оставила и для меня.
– Вечером можешь быть свободен. Ты мне не понадобишься.
– Вы уверены, ваше сиятельство?
Грант мог бы пересчитать по пальцам одной руки те вещи, в которых был уверен, но не сказал этого Майклу, а просто кивнул. Однако прежде чем молодой человек вышел, Грант кликнул его:
– Как она? – Он тут же исправил этот вопрос: – Она чувствует себя лучше, чем утром?
– Мисс Камерон выглядит очень хорошо, ваше сиятельство.
Это был не тот ответ, который Грант хотел бы услышать. Ему хотелось, чтобы Майкл мог сказать: «Да, на щеках у нее румянец, и она улыбнулась мне, ваше сиятельство. В глазах ее светится ум и вспыхивают искры раздражения и нетерпения. Она засыпала меня вопросами и не скупилась на похвалу, и весело смеялась над каким-то моим глупым замечанием».
Майкл не сказал бы ничего подобного, даже если бы это было действительно так. Но он мог сказать с прямотой молодости: «Она красивая женщина, ваше сиятельство. Вокруг нее какое-то сияние, в движениях какая-то особенная плавность, словно она не идет, а скользит по земле».
Нет, ничего этого Майкл ему не сказал бы, потому что Грант – граф Стрейтерн и явно настроен поражать этим фактом каждого встречного. По крайней мере, так считают его друг и женщина, которую ему очень хочется поразить.
Вот она, нелицеприятная правда, как она есть. Ему хочется быть в глазах Джиллианы больше чем просто мужчиной. Он хочет быть значительнее, чем он есть. Умнее, талантливее, содержательнее, образованнее, мужественнее.
– Спасибо, Майкл, – сказал Грант, отпуская слугу. – Это все.
После ухода Майкла он погасил одну из ламп и подошел к окну. В отличие от большинства комнат дворца в этой был целый ряд окон. Грант мог смотреть на мир, а мир мог заглядывать к нему. Тут не было ничего шокирующего или ужасного. В этой комнате ничто не оскорбляло чувства, за исключением графа, который готов был вот-вот стать дураком.
Как странно, что он никогда прежде не отдавал себе отчета в том, насколько одинока его жизнь. Даже в Италии он был одинок, а ведь он считал те годы лучшими в своей жизни. Что там говорил Лоренцо? Что-то насчет того, что женщины его боятся.
В Италии у него была любовница, зрелая и достаточно разумная, чтобы понимать, что он не может дать ей ничего постоянного. Был ли он по крайней мере привязан к ней? Он подарил ей дом и выезд и достаточно денег, чтобы жить в комфорте немало лет. Она была, как и положено, благодарна ему, но едва ли слишком переживала, когда он уехал в Шотландию.
До этого момента Грант даже ни разу не вспоминал о ней.
Что же он за мужчина, если, имея близкие отношения с женщиной, потом с легкостью выбрасывает ее из своих мыслей? Мужчина, у которого есть много другого в голове? Или который никогда не позволяет себе до конца опустить барьер между собой и другими?
Он не холодный и не отчужденный. Он просто поглощен своей работой, вот и все. У него много друзей, много знакомых.
И все же он, не потрудившись поискать себе жену, устраивает брак по расчету с женщиной, которую никогда раньше даже не встречал. Или он боялся, что в поисках ему надо будет изображать интерес к кому-то еще, помимо себя самого? Он был бы вынужден демонстрировать чувства, в обладании которыми отнюдь не уверен.
Господи, он и в самом деле был холодным и отчужденным.
Пока в Роузмур не приехала Джиллиана.
Он и прежде испытывал желание, знал страсть во всех ее обличьях, но никогда она не захватывала его так, как сейчас к Джиллиане. Гранту хотелось знать все малейшие нюансы того, что она чувствовала. Вспыхивала ли ее кровь так же быстро, как у него? Билось ли так же часто сердце? Чувствовала ли она, словно парит высоко над землей, в момент наслаждения, и странную грусть потом, когда все закончилось? Странные вопросы, над которыми никогда раньше.
Грант не задумывался, не говоря уж о том, чтобы хотеть поделиться ими.
Ему никогда ни с кем не хотелось поделиться и своими знаниями, как хотелось теперь поделиться с ней. Например, Гранту очень хотелось сообщить Джиллиане, что он отложил пока болотный газ и занялся опытом по намагничиванию поверхности.
Не было никого другого, кому он мог это рассказать. Никого, кому это было бы интересно.
Пленила ли Джиллиана его только потому, что красива и что у него уже довольно давно не было женщины? Или потому, что его пугает предстоящая женитьба и он жалеет, что затеял все это?
Грант не знал ответов, но чувствовал, что уже устал задавать себе вопросы. Ему хотелось на время забыться. Не думать ни о прошлом, которое не отпустит его, ни о будущем, которое простирается перед ним, как долгая, пыльная и одинокая дорога. Сейчас ему хотелось бы быть кем-то другим, а не тем, кто он есть.
Воспользоваться обстоятельствами? Черта с два!
Майкл принес ей обед, и хотя Джиллиане казалось, что она не сможет ничего съесть, при виде ростбифа аппетит вернулся к ней. Еще был вкусный хрустящий хлеб, а на десерт что-то напоминающее грушевую тартинку. И горячий шоколад был абсолютно восхитителен. Открыв маленькую фарфоровую емкость, Джиллиана обнаружила там горчицу – густую, острую горчицу, которая сделала вкус ростбифа еще лучше.
Еда казалась ей вкуснее, чем когда-либо прежде. Может, потому, что она потеряла надежду дожить до следующего дня? В туманных воспоминаниях, оставшихся от болезни, ей представлялось, как страшно было ей ощущать внутри холод.
Покончив с обедом, Джиллиана откинулась на подушки и устремила взгляд в потолок. Признаки богатства присутствовали даже здесь, в комнате, которой Грант редко пользовался. Большая декоративная гипсовая розетка украшала середину потолка, и из ее центра свисала цепь с массивной хрустальной люстрой. По стене комнаты проходила веревка, соединенная со шкивом – очевидно, чтобы опускать люстру, когда надо было зажечь свечи, а потом поднимать всю конструкцию снова.
