Рене Бернард - Страсть в жемчугах
– Я взрослый человек и определенно не дуюсь! – Он разозлился, потому что эта женщина, конечно, была права. Черт, его действиям не было разумного объяснения, и он знал это. – Неужели человек не может высказать праведное негодование? – проворчал Джозайя.
– А может, тебя беспокоит что-то еще? – спросила Элинор. – Ведь все в восторге от картины, так что дело не в ней. В чем же?
Он сжал ее руку.
– Да, верно, картина… хорошо принята.
– Я чем-то смутила тебя? – У нее горло перехватило. – Скажи, Джозайя, может быть, твои друзья нашли меня дурно воспитанной или слишком грубой для своей компании? – Казалось, Элинор вот-вот расплачется.
– Нет-нет! – Джозайя опустился на колени в узком пространстве между сиденьями и прижал ее к груди. – Никогда, Элинор! Никогда меня не смутит твое общество. Даже если ты выльешь чашу пунша себе на голову и попытаешься выступать в опере.
– Тогда скажи, в чем дело. Скажи, из-за чего ты так разнервничался. И почему смотришь на меня так, словно у тебя нет ничего, кроме сожалений?
– Я не был в свете долгие недели, даже месяцы… Мои светские навыки почти утрачены. Похоже, я был… ревнив и глуп. Если бы мы остались, лучше не стало бы, поэтому я не видел другого выхода и решил ретироваться. – Он погладил ее по щеке. – Я прощен?
– Да, наверное. – Элинор прижалась лицом к его ладони. – Скажи, что ты хочешь больше всего. Скажи, что тебе нужно, Джозайя?
– Черт! Не спрашивай, Элинор. – У него дыхание перехватило, и он мысленно добавил: «Не спрашивай, потому что ответ – «ты». Но я не смогу заполучить тебя. Вот в чем все дело».
Его молчание ранило Элинор, но Джозайя больше ничего не мог сказать. Он ждал, что она оттолкнет его за жестокость, но вместо этого она наклонилась и поцеловала его. Сначала нежно, затем – долго и страстно, поглаживая по щеке.
И Джозайя почти тотчас же утратил над собой контроль. Знакомый огонь вожделения сжигал их обоих, лихорадочная страсть равно заразила их, и Элинор даже не пыталась сдерживаться.
Джозайя же старался игнорировать чувство вины, сплетавшееся с желанием обладать Элинор. Он не мог любить ее сильнее – это было просто невозможно. Но он оступался, совершал ошибки, терял время, которое у них оставалось, – и ненавидел себя за это.
Он целовал Элинор все более страстно словно мог страстью заглушить чувство вины, он пил из ее губ, словно пересек пустыню и только она одна могла утолить его жажду.
Замкнутое пространство кареты, казалось, добавляло силы их объятиям. Элинор скользнула руками под его рубашку, а потом вниз, к проступавшему сквозь ткань брюк фаллосу. Она расстегнула пуговицы и выпустила его на свободу; она хотела каким-то образом прорваться сквозь стену, которую Джозайя воздвиг вокруг своего сердца, но ей было позволено касаться только его тела.
Она поглаживала его, пока мужское достоинство Джозайи не стало твердым как железо. Ее удивляла собственная смелость, а мысль о том, что весь Лондон мелькает в дюймах от их тесного занавешенного мира, казалось, еще более возбуждала.
Элинор приподняла тяжелый бархат платья и шелковые нижние юбки, чтобы оседлать его, – раскованная женщина, не желавшая упускать шанса на удовольствие. Джозайя же мысленно нарисовал картину, которую являла собой Элинор: наездница в пурпуре поверх его черного костюма, – и его копье тотчас подскочило и еще больше налилось при первом же соприкосновении с лихорадочно горевшим шелком ее лона. Оно было уже влажным от ожидания, и Элинор резко опустилась на любовника, вскрикнув от роскошных ощущений.
И тотчас же Джозайя двинул бедрами вверх; прикрыв глаза, он изо всех сил старался сделать так, чтобы Элинор сама установила ритм. Положив одну руку ей на поясницу, чтобы помочь сохранить равновесие, другой он проник под юбку любовницы, нашел чувствительную почку и начал поглаживать ее в ритме их любовного танца.
А Элинор, вцепившись в подушки сиденья за его головой, стонала все громче, и казалось, что их соитие походило на своеобразную дуэль – никто не хотел взять больше, чем давал, и никто не хотел уступать.
– Еще! Пожалуйста, Джозайя… еще… – выдохнула Элинор в темноту.
Он все быстрее и быстрее ласкал бугорок ее плоти, и вот наконец она громко закричала и выгнула спину. Джозайя тотчас убрал руку, вынужденный крепко держать Элинор на коленях, чтобы она в истоме не соскользнула на пол кареты.
Вскоре Элинор пришла в себя и снова начала двигаться, а Джозайя раз за разом входил в нее, и его собственный финал не отстал от ее агонии блаженства. Его копье, пульсируя, изливало семя так стремительно, что он застонал от этой неожиданной мощи.
Элинор ощутила эротический всплеск жара и снова вскрикнула, ухватившись за поручень, чтобы не упасть, когда опять достигла пика, – и она знала, что обожает Джозайю. Все иллюзии, которые она когда-либо питала относительно себя, разом исчезли. С этим мужчиной она не знала удержу.
Через несколько минут, разъединившись, они стали приводить в порядок одежду. И Джозайя старался найти черепаховые шпильки, которые она где-то потеряла. Оба молчали, но приглушенные звуки города все же проникали в карету, когда Джозайя привлек Элинор к груди. Ее голова легла ему на плечо, и он, поглаживая ее по щеке, старался не думать о том, что ждало их в будущем.
Элинор вздохнула, задаваясь вопросом, мучившим ее. Они были связаны страстью, но для нее все это гораздо больше, что страсть. Джозайя ревновал, в том не было сомнений. Она цеплялась за значимость их совместного выхода на публику. И точно знала, что любит его всеми фибрами души.
– Никаких сожалений, Элинор, – прошептал Джозайя в сумраке кареты.
– Хорошо. Поскольку у меня их нет, – тихо ответила она.
Глава 24
Утром Джозайя начал наводить порядок на рабочем месте и готовиться к появлению Элинор. Они расстались поздно вечером, и он ждал, что она появится только после ленча, но ему хотелось быть готовым, надумай она удивить его ранним появлением.
– Извините, сэр. – В дверях появился Эскер. – Сэр, у Крида внизу визитер. Джентльмен просит разрешения подняться. Его зовут Томас Келлер.
– Келлер? – Джозайя бросил на пол тряпку. – Что ж, он не опасен. Пусть мистер Крид пропустит его и направит сюда. Спасибо, Эскер.
– Как скажете. Надеюсь, лестница ему не страшна, сэр. Ведь это настоящее испытание для всех ваших друзей. Карабкаться вверх пять пролетов… – Эскер вздохнул и покачал головой. – Хорошо, я отправлю его наверх.
