Тия Дивайн - Жажда наслаждений
— Боже, мы должны… — прошептала она.
— Пусть ищут.
— Кто-нибудь догадается посмотреть здесь.
— Только не до того, как мы закончим… если мы когда-нибудь закончим… — Он прижался к ней бедрами. — Ты готова?
— Да-а… — выдохнула она.
— Хорошо, — прорычал он, вбивая себя в ее лоно, словно молотом, и отправляясь на небеса блаженства.
Пятью минутами позже он встретил Питера, лихорадочно разыскивающего Элизабет.
— Где, черт возьми, ты был? — требовательным тоном спросил Питер.
— Я был наверху с Элизабет, — спокойно ответил Николас. — Полагаю, она сейчас в своей комнате. Странно, что ты не можешь ее найти, — крикнул он вслед Питеру, несущемуся вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.
Он, например, ее нашел.
Чего же хотела Элизабет?
Самый простой ответ: мужчину между своих ног ежечасно и ежедневно. Боже правый, она могла столько выдержать. И она постоянно хотела, как течная сучка.
Он хорошо ее обучил.
Но для ежедневного секса подойдет любой мужчина. Питер вполне бы подошел, хотя, однажды отведав ее тела, он никогда бы не женился на ней.
Однако Элизабет пришла именно к Николасу, даже после того как тот обвинил ее в попытке покушения на его жизнь. Тогда она озлобилась, вела себя с ним настороженно и сдержанно. Теперь же ей что-то было нужно.
И она, не колеблясь, решила использовать свое тело.
И он был не прочь принять то, что она предлагала.
Равновесие нарушалось.
Они все находились в таком отчаянии, что подослали к нему Элизабет, чтобы она использовала свои женские чары.
Он дал Питеру достаточно времени. Элизабет, наверное, уже избавилась от него и теперь ждет Николаса.
Но ожидание было неотъемлемой частью горячего, дикого секса.
И хотя Николас всегда готов немедленно вонзить в нее свой клинок, он решил подождать еще минутку.
Всего одну минутку.
И затем медленно начал подниматься по ступенькам.
Глава 17
Она ждала его. С нетерпением, с предвкушением. Сгорая от желания ощутить его член между своих ног.
Она с трудом могла сдержаться, когда он вошел в ее спальню, где она, обнаженная и обвитая ожерельем, лежала на кровати.
После двух дней воздержания и всего одного жестокого совокупления в темноте она не ожидала, что его презрение и ее нахальство добавят столько огня в их отношения.
— Я хочу только его. — Элизабет выскользнула из кровати и двумя руками схватилась за его пенис.
— А я хочу вставлять его между твоих ног всеми возможными путями и как можно чаще.
— Прекрасно. Мы понимаем друг друга. Мне от тебя нужно только, чтобы ты вставлял свой жесткий член в меня так часто, как можешь.
— Тогда приди сюда и насади себя на него, моя дорогая сучка.
Он сидел на стуле, как олицетворение мужского могущества, величественно воздев напряженный пенис в небо. Чтобы достать до макушки его члена, ей придется встать на цыпочки и забраться верхом на него.
Подойдя к креслу, она почувствовала жар, исходящий от его тела. Она перекинула одну ногу через его бедро, схватилась противоположной рукой за его плечо и, приподняв тело, замерла, еле касаясь половыми губами головки его члена.
Затем медленно, очень медленно она начала опускаться, наблюдая, как его могучий пенис исчезает в ее промежности.
У нее перехватило дыхание. Ее груди оказались как раз напротив его губ. Она Обхватила руками его плечи, позволяя ему ласкать языком ее соски. Его руки нежно гладили ее ягодицы.
На нее обрушилось сразу полдюжины ощущений: жар, власть от своего главенствующего положения поверх него, от его языка и губ, теребящих ее набухшие соски, от его пальцев, скользящих вдоль щели между ее ягодицами, и от ее собственного тела, плотно обхватившего его член.
Его тоже поглощали ощущения, пенис яростно пульсировал, бился внутри ее. Она не позволяла ему шевелиться. Она хотела, чтобы он вот так, вечно продолжал ласкать и сосать ее груди. Гладить ее ягодицы.
Она опустилась еще ниже, желая почувствовать всю его длину внутри себя. Она хотела, чтобы он не совершал ни малейшего движения. Хотела почувствовать его силу и мощь под своим полным контролем.
Под контролем своего тела. Своих половых губ. Своей дырочки.
Он сжал губами один из ее сосков.
— Позволь мне двигаться.
— Нет, мне нравится и так. Он всосал сосок в себя.
— Дай мне двинуться.
— Нет. Я хочу, чтобы твой член оставался там, где он есть. Возможно, в течение ближайших двух недель.
Интересно. Он сжал пальцами другой сосок, и ее тело сжалось.
Он сделал рывок бедрами. Есть немного пространства для движения. Интересно. А он думал, что вошел в нее так глубоко, насколько только мог.
Он сдвинул ее груди вместе, чтобы иметь возможность по очереди ласкать соски.
— У тебя самые напряженные, самые острые соски, которые я когда-либо сосал, — пробормотал он, глубоко заглатывая ее левый сосок.
Она почувствовала зарождающееся жжение между ног и сдвинула их вместе. Чем глубже она насаживала себя на его пенис, тем интенсивнее он ласкал ее соски, и чувство наслаждения ходило кругами по ее телу, то спускаясь вниз, то вырываясь вверх, превращая две части ее тела в жидкость и сплавляя их друг с другом в единый шар неимоверного напряжения, готовый взорваться в любое мгновение.
У нее был его пенис, у него были ее соски; она слышала его хриплый голос, почти рев:
— Я не могу насытиться твоими сосками. — Он снова потянул губами за левую грудь. Элизабет почувствовала, как сквозь ее тело прошла волна расплавленного блаженства, застыв на мгновение в самом центре только для того, чтобы разбиться на миллион маленьких искр удовольствия.
И они были подхвачены разрушительной волной его оргазма.
Теперь она постоянно носила ожерелье, каждый день. Неожиданно они обнаружили, что соблюдать условия сделки становится все труднее: в доме было не так уж много мест, где можно незамедлительно осуществить половой акт.
Больше всего для таких целей подходила лестница, ведущая в подвал, — сюда можно было быстро добраться практически из любой части дома. Жаркий запретный секс в темноте. Иногда она опиралась на стену, иногда они располагались прямо на ступеньках, а иногда она вставала на четвереньки, и он входил в нее сзади.
В ночной тьме он проникал в нее прямо на ее постели. Улучив полчаса, когда никого не было в округе, они уединялись в любой из гостевых комнат. Они резвились даже в повозке, которая стояла в конюшне.
Иногда на ожерелье не было крупной жемчужины, и Николас точно знал, что с ней сделала Элизабет.
— Когда в распоряжении женщины находится нечто твердое и приятное на ощупь, должна же она что-то с ним делать, — говорила она.
