Джослин Келли - Рыцарь лунного света
– Не спрашивай ни о чем! – сказала Мэллори, усаживаясь на край кровати и стараясь не выдать своего раздражения. – Прости меня. Я сержусь не на тебя.
Поспешив к ней, Руби опустилась на колени.
– Миледи, разве королева не оценила мудрость вашего плана защитить ее?
– Она не уверена, что это необходимо. Считает, что нынешняя охрана способна защитить ее жизнь. Она сказала: «До сих пор тебе это удавалось».
Руби ушам своим не поверила, и Мэллори поняла, что изобразила голос королевы не только в своем воображении. Она вслух точно скопировала произношение королевы Аквитании!
– Миледи…
Поднявшись на ноги, Мэллори как можно приветливее улыбнулась служанке.
– Пожалуйста, не рассказывай никому, что я говорила так, как сейчас.
– Я никогда бы не сделала этого, миледи. Вы знаете, что можете мне доверять.
– Знаю, что могу. Если…
Раздался громкий стук в дверь.
Руби пошла открывать. Мэллори схватила лук и стрелу. Столь неистовый стук должен был означать неприятности, ей следовало быть наготове.
Она поняла, как заблуждалась, когда увидела за дверью отцы Илариона. Священник из церкви Сен-Поршер заламывал руки. После нескольких часов, проведенных без сна, тревога только усилилась.
– Сэр Годард? Как он? – спросила Мэллори, хотя догадалась, что состояние его ухудшилось, иначе священник не пришел бы к ней.
– Вы должны поспешить, миледи. Его часы сочтены.
Мэллори торопливо пошла за священником по пустым коридорам. Остальные придворные, должно быть, собрались на очередной Двор Любви, не придавая значения тому, что молодой мужчина во цвете лет, который собирался стать мужем и счастливо жить с женой, расстается с жизнью.
Отец Иларион отворил дверь и отошел в сторону, пропуская Мэллори. В нос ударил запах гноящейся раны и человеческих нечистот. Мэллори подбежала к кровати, возле которой стоял Саксон. Сэр Годард лежал под простынями, пропитанными кровью, закрыв глаза и лихорадочно ловя ртом воздух.
Мэллори взяла Саксона за руку.
– Мне так жаль! – прошептала девушка.
– Когда королева увидится со Злодеем? – спросил он, не отрывая взгляда от брата.
– Не думай об этом сейчас. – Она накрыла второй ладонью его руку. – Это может подождать, Саксон!
– Саксон? – повторил его брат.
Священник засуетился возле постели, готовя все необходимое для последнего напутствия, но сэр Годард смотрел на своего брата. Саксон отпустил руку Мэллори и взял ладонь брата.
– Я здесь, Годард.
– Ты должен пойти!
– Куда?
– К отцу и сказать ему, что мне по крайней мере удалось всех одурачить! – Он закашлялся и поморщился. – Я одурачил даже тебя, потому что ты никогда бы не подумал, что это я.
– Что ты имеешь в виду?
Сэр Годард снова уставился в потолок. Мэллори не поняла, слышал ли он вопрос Саксона. Он что-то пробормотал и закрыл глаза.
– Что он хотел сказать? – повторил Саксон.
– Не знаю, – прошептала девушка, желая хоть немного его утешить.
Отец Иларион начал читать отходную, но прервался, когда сэр Годард сказал:
– Простите меня, отец, ибо я грешен! Я не исповедовался уже четыре месяца.
– Миледи, Саксон… – Священник взглядом указал на дверь.
Прежде чем они вышли, чтобы дать умирающему возможность покаяться, сэр Годард сказал:
– Отец, я пытался нарушить пятую заповедь.
– «Не убий», – прошептала Мэллори, задыхаясь.
– Многие мужчины нарушают пятую заповедь, защищаясь в битве, – сказал священник.
– Не в битве, – промолвил сэр Годард. – Здесь, в Пуатье.
Саксон снова вернулся к постели, не обращая внимания на возмущенное лицо священника. Его не заботило, что он вмешался в последнюю исповедь. Он должен был выяснить, что имеет в виду его брат.
Прежде чем он успел спросить, Годард продолжил. Голос его звучал все слабее, а гнев разгорался сильнее.
– Она не заслуживает того, чтобы жить! Она предала двух мужей и настроила сыновей против отца! Я пытался выполнить полученные мной распоряжения убить ее, но ее спасла шлюха, околдовавшая моего брата! Мне следовало… – Он с трудом перевел дух. – Следовало… убить сначала ее! Я пытался! Послал человека лишить ее жизни. Он притворился… – Годард закашлялся, но продолжал: – Он притворился посланцем короля Франции. Но потерпел неудачу!
Мэллори зажала рот обеими руками, чтобы сдержать крик ужаса. Ее подозрения – как и Саксона – оправдались! Бертрам де Пари оказался тем лучником, что послал стрелу в ее комнату. Неужели он прикрепил к стреле записку в надежде, что, если ему не удастся ее убить, он сможет убедить ее сбежать? Не потому, что она защищала королеву, а потому, что Годард хотел оборвать их роман и в то же время досадить брату. Она и представить себе не могла, что брат Саксона – его близнец – может оказаться таким подлым!
Взгляд Годарда устремился на брата, и губы искривились в слабой улыбке.
– Ты ведь никогда не подозревал меня, правда? В конце концов, я в чем-то превзошел тебя, брат! Ты всегда считал себя умнее меня, но никогда не предполагал, что…
Он умолк навсегда. Отец Иларион продолжил свои молитвы, но голос его дрожал.
Саксон молча прошел мимо Мэллори. Он покинул комнату и пошел куда глаза глядят.
Саксон стоял один в лунном свете и ждал, как и весь этот день, когда же отпустит его эта ужасная боль. Когда стихнут отчаяние и гнев, бушевавшие в его груди, сплетаясь в сумасшедшую, несвязную мелодию, грозившую разорвать сердце.
В течение дня яркий солнечный свет так и не смог растопить лед, сковавший его грудь, пока он занимался отправкой тела своего брата в часовню в их родовом поместье. Саксон надеялся, что эта задача поможет ему выиграть время и восстановить самообладание. Но заупокойные молитвы над телом Годарда окончательно вывели его из равновесия.
Когда священник предложил Саксону вернуться и произнести несколько напутственных слов своему брату на прощание, единственное, что Саксон смог выдавить из себя, – это: «Я не знал!»
Чего он не знал? Ему не хотелось углубляться в этот вопрос. Это грозило породить новые вопросы, которые стали бы жечь его, словно спирт, вылитый на открытую рану.
Он покинул дворец и пошел вдоль реки. Гомон птиц на воде и смех двух укрывшихся в кустах любовников не помогли ему избавиться от воспоминания о жгучей ненависти, пылавшей в глазах брата. Даже поиски темной пещеры, где Мэллори пыталась найти Злодея, не позволили ему стереть из памяти эхо торжествующих слов Годарда. Даже музыка не приносила ему утешения, потому что все звуки, которые он пытался сыграть на своей лютне, замирали, словно не желая, чтобы их извлекали из струн. Все, во что он верил, рухнуло в один миг.
