Кэтрин Коултер - Герцог
Ян извинился перед леди Аделлой и пошел по привычному пути — по лестнице, затем по коридору к своей спальне. На секунду его светлость задержался возле комнаты Брэнди. Ян поднял руку, чтобы постучать, уж очень хотелось увидеть ее снова. Но тут же ему захотелось целовать ее, ласкать, и он бы умер, если бы кто-либо или что-либо его остановило. Нет, черт побери, нельзя. И герцог пошел дальше к себе.
Дул летний теплый ветер. Дождь стучал в ставни. Ян задернул занавески и придвинулся ближе к огню. Добавил дров и торфа. Как и в первый свой приезд, герцог явился сюда раньше Мэбли по меньшей мере на день.
Он вытащил маленький пистолет из портмоне и положил на ночной столик, прежде чем начать раздеваться. Переодевшись и выпив стаканчик кларета, он плюхнулся в кожаное кресло и протянул ноги к огню.
Кларет живительным теплом согревал желудок, и скоро огоньки в камине стали сливаться в одно целое в глазах его светлости.
Стук в дверь разбудил герцога. Он взял со стола пистолет и коротко отозвался:
— Войдите, — и не поверил свои глазам, — Брэнди, что ты здесь делаешь?
Глава 31
Она вошла в спальню и тихо закрыла за собой дверь, чуть не прищемив полы длинной ночной рубашки, в которой была похожа на маленькую девочку. Брэнди была бледна и как будто испугана. Неужели что-то произошло?
Он не дал ей пройти дальше.
— Любимая, ты знаешь, тебе не стоит здесь находиться. Ну ладно, что случилось? Почему ты так расстроена?
Ян взял девушку за руку и хотел обнять, но потом передумал и просто слегка сжал ее пальцы.
— Брэнди, что случилось?
Он не мог сдерживаться и положил руки ей на плечи.
— Господи, ты дрожишь. Не бойся, я здесь, и у меня пистолет. — Он быстро положил оружие на место и снова повернулся к ней.
— Проходи поближе к огню, согрейся, а потом поговорим.
Такая смешная ночная рубашка. Должно быть, она носит ее уже много лет. Брэнди не смотрела на него. Что же все-таки случилось?
— Садись.
Ян пододвинул кресло к камину и заглянул ей в лицо.
Она не стала садиться, чуть подалась вперед, зная, о чем он собирался спросить.
— Ты спрашивал, почему мы не можем объявить о нашей помолвке сегодня, у меня есть на это причина.
— Ладно, что это за причина? — спросил Ян. — Но что бы ты не сказала, я все равно тебе не поверю.
— Очень основательная причина, только прошу тебя, не смейся громко. Марианна была твоей первой любовью?
— Да, первой.
— Не перебивай. Я должна быть уверена, должна убедиться, что ты любишь меня, а не Марианну.
Опять удар ниже пояса. Секунду он просто глядел на нее, а затем произнес:
— Значит, ты хочешь остаться со мной на ночь? Остаться в моей постели? А наутро скажешь, выдержал я экзамен или нет. Да, я всегда поражался твоей изобретательности, но это…
— Может быть, эта часть супружеской жизни очень важна для тебя, Ян, только не смей улыбаться, я говорю с тобой совершенно серьезно. Пожалуйста, Ян, позволь мне остаться с тобой на ночь.
— Надеюсь, я с честью выдержу экзамен. А что, если буду бормотать во сне имя моей мамочки, ничего? Я не смеюсь над тобой и не лгу тебе. Марианна — в прошлом. Остались только воспоминания, хорошие и не очень, но уже достаточно расплывчатые, чтобы уделять им внимание. Я увидел свет в конце туннеля и рванулся к нему всей душой, и этот свет — ты, Брэнди. А что, если ты откажешься выйти за меня, потому что я окажусь плохим любовником?
— Ты ведь знаешь, что этого не случится.
— Ладно, Брэнди, ты меня обнадежила.
Она хотела ударить его за то, что он сомневался в ее доводах. Но герцог подошел к ней и рывком поднял на ноги, так что девушка подпрыгнула.
— Маленькая дурочка, — прошептал он и поцеловал ее в губы.
Он обнимал ее, пропускал пальцы сквозь пышные волосы, ласкал ее тело.
Потом отпустил и улыбнулся.
— А теперь повтори еще раз.
— Ты хочешь сказать, не помнишь, что за этим следует. Да, лучше тебе не помнить, наверняка ощущение было не из приятных. Но в этот раз, обещаю, тебе будет хорошо со мной.
Он стал целовать ее. О, как она любила его поцелуи и раскрыла навстречу ему свои губки. Герцог думал, что сейчас умрет от счастья. Брэнди прижималась к нему всем телом, ощущая его отвердевшую плоть.
Брэнди застонала и сама испугалась.
— Еще, еще, — сказал он, и их губы слились.
Герцог попытался осторожно снять с нее рубашку, но, к его удивлению, она начала вырываться.
— Что еще? Зачем ты сначала соблазняешь меня, а потом не разрешаешь раздеть?
До этого дошло. Обратной дороги нет. А что, если он увидит ее и возненавидит за уродство? Ее слабое место будет обнаружено.
— Брэнди!
Она напряглась.
— Нет, я должна признаться тебе, пожалуйста, Ян. — Брэнди оттолкнула его. И добавила, помедлив: — Сейчас, секундочку.
Вздохнув, она опустила тесемочки, поддерживающие ночную рубашку, и та упала на пол. В напряжении Брэнди застыла на месте.
Герцог чуть язык не проглотил и еле дышал. Он не поверил своим глазам. Ян представлял себе Брэнди стройной и худенькой девочкой, но перед ним стояла женщина с грудью, красивее которой он не видел. С розовыми мягкими сосками, она была словно вылеплена из гипса.
— Господи!
Брэнди ждала, что он побледнеет. Итак, то, чего боялась, произошло. Она отвернулась, желая умереть на месте.
— Брэнди, — промямлил герцог.
Она пыталась закрыть грудь рукой, но тщетно. Ей захотелось убежать.
— Я понимаю, Ян. Нечестно было с моей стороны скрывать свое уродство. Надо было сказать перед тем, как принять твое предложение. Если я тебе отвратительна, то освобождаю от обязательства и никому не скажу.
— Какое уродство? — Он пытался разглядеть хоть какой-нибудь изъян, может, бородавку или родимое пятно, которого бы она стеснялась, но не нашел.
Ян видел только великолепное молодое тело, от одного вида которого у него дух захватывало. Он попросил ее убрать руки от груди.
Она повиновалась.
— Прости, знаю, я выгляжу как корова. Мне надо было хорошенько прятать грудь под одеждой.
Брэнди не могла больше этого выдерживать, она схватила рубашку и прижала ее к груди. Казалось, девушка вот-вот расплачется.
Что она сказала? Ее грудь уродлива? Герцог только покачал головой. Теперь ему надо было вести себя осторожно.
Он медленно произнес:
— Дай мне посмотреть. Ты думаешь, твоя грудь уродлива, деформирована?
Она кивнула, и глаза ее заблестели. Не в силах больше сдерживаться, герцог рассмеялся.
— Никогда не думала, что ты такой жестокий.
Он вздохнул. Господи, неужели она действительно так считает?
— Слушай меня, Брэнди. Я не смеюсь над тобой. Кто тебе сказал, что ты корова, что у тебя деформирована грудь или ты уродлива?
