Черный рыцарь - Медейрос Тереза

Марли дружески помахала рукой привратнику, когда они проходили под аркой главного входа. Острый конец ее кинжала продолжал упираться Ровене под ребра.

— Мортимер никогда не знал, когда следует придержать свой слишком свободно болтающийся язык.

Ровена бросила тоскливый взгляд на конюшню. Нигде не было видно ни неуклюжей фигуры Большого Фредди, ни серебристой шевелюры Маленького.

— Ты далеко не уйдешь без лошади.

Она вскрикнула, когда лезвие проткнуло тонкую ткань ее платья и задело кожу.

— Кажется, у вас с Мортимером и впрямь много общего.

Они вступили на подъемный мост. Ровена старалась глядеть прямо перед собой, чтобы не видеть маслянистую поверхность воды во рву. У нее вырвался вздох облегчения, когда они миновали мост. Но облегчение оказалось недолгим. Марли ускорила шаги, спускаясь по склону, и надежды Ровены, связанные с замком, остались позади. С каждым шагом спешащей Марли лезвие кинжала глубоко впивалось в кожу Ровены.

На лугу были возведены красные и желтые шатры. Марли послала приветственный салют группе оруженосцев, подталкивая Ровену к изящной арке моста через озеро. Переполненное после дождей озеро сверкало под ласковыми лучами послеполуденного солнца. Ровена ощущала постоянную боль от уколов кинжала.

— Иисус милосердный! — взорвалась она. — Неужели ты не можешь даровать мне быструю смерть, как другим? Неужели так необходимо пытать меня?

Взглянув назад, Марли отбросила притворное дружелюбие и сильно толкнула Ровену. Ровена поскользнулась на сырой траве и побежала, шатаясь и теряя равновесие, вниз по склону, пока не упала на спину. Оттуда, где она лежала, не было видно ничего, кроме бесконечного простора холмистых лугов и зубчатого края одной башни, выглядывавшей из-за плеча неумолимой Марли. Марли вложила кинжал в ножны. Она спустилась с холма, рывком подняла Ровену на ноги и толкнула вперед. Руки ее, мозолистые и жилистые, обладали поистине мужской силой.

Ровена повернулась, сжавшись от гнева. Марли вытащила из своего многослойного наряда длинную веревку.

Злость охватила Ровену вместе с мрачными воспоминаниями, вернувшимися к ней.

— Ваша семья в Карлеоне все держит наготове, не так ли? — уныло произнесла она.

Она стояла не двигаясь, пока Марли связывала ей запястья. На верхней губе Марли бисером выступили капельки пота.

Они пошли через поля, Ровена — позади, привязанная к веревке, намотанной на руку Марли. Когда они перебирались через канаву, Марли яростно дернула за веревку. Ровена споткнулась, но выпрямилась прежде, чем Марли бросила насмешливый взгляд через плечо. Веревка натирала ее запястья, с каждым шагом увеличивая раздражение Ровены.

— Зачем все это, Марли? Чего ты хочешь добиться?

— Гарет ничего не должен знать, — ответила Марли, не поворачивая голову. — Он никогда не простит меня. Все эти годы я позволяла ему обвинять себя. Такого не забывают.

— Ты думаешь, он простит тебе убийство женщины, которую любит?

Марли резко обернулась и шагнула к Ровене. Она сильно ударила ее по лицу. Рука Марли сильно дрожала, когда она подняла ее, чтобы вытереть свой лоб.

После этого Ровена замолчала. Долгие мили они прошли в таком молчании. Марли тащила, а Ровена плелась, пока ей не стало казаться, что ее ноги закованы в цепи. Она потеряла один башмак в грязи на берегу ручья, но не захотела просить Марли остановиться, чтобы подобрать его. Она хромала несколько миль в одном башмаке, затем бросила и его. Когда-то ее подошвы были грубыми, но после жизни в Карлеоне она ощущала и твердость камней, и уколы шипов чертополоха. Марли явно устала. Со злобой, удивлявшей ее саму, Ровена надеялась, что Марли вот-вот упадет. Она вдруг очень ясно представила, как навалится на Марли и задушит ее собственной веревкой.

Она так долго смотрела лишь себе под ноги, погруженная в свои жестокие фантазии, что наткнулась на спину Марли, не осознавая еще, что та остановилась. Она ощутила острый аромат сосен. Ровена подняла голову, обнаружив с удивлением, что они взобрались на вершину крутого холма.

Закатное солнце прорывалось сквозь облака бледно-лиловыми и розовыми полосами. Вечерний ветер высушил пот на ее лбу.

Они стояли, как старые друзья, и веревка свободно болталась между ними.

Хрипловатым, задумчивым голосом Марли произнесла:

— Я обнаружила это место, когда была еще ребенком. Мы проводили каждое лето в Ардендоне. Блэйн и Гарет всегда играли в рыцарские поединки или скакали на своих пони. Я была предоставлена самой себе. Я лежала на вершине этого холма, положив подбородок на руки и представляя, как здорово было бы стать рыцарем и нестись по этой равнине на мощном коне.

— Тебе было одиноко.

Марли пожала плечами:

— Моими товарищами были ястребы и ветер. Иногда этого было достаточно.

— А в другие времена?

Марли отвернулась. Приближавшаяся ночь уже оросила свою тень на ее профиль. Она вошла под деревья. Ровена последовала за нею, не дожидаясь рывка веревки. Круг карликовых сосен образовывал почти непроницаемое укрытие. Вверху открывалось круглое окно в небо. Горстка храбрых звезд уже разбрасывала свой слабый свет по сумеречному небосклону. Ровена оглянулась вокруг.

— А ты не спрятала где-нибудь здесь свой детский горшок?

Марли вынула нож.

— Ничего. Я могу подождать.

Марли шагнула к ней.

Ровена отступала, пока позволяла веревка.

— Если ты хочешь принести меня в жертву, не можешь ли ты, по крайней мере, найти подходящий камень для этого? Я заслуживаю такого же уважения, которое проявил Моисей к Иисусу Навину. Или нет?

— Это были Авраам и Исаак, глупая. Как мой брат мог влюбиться в такую дурочку, мне никогда не понять. — Она нежным ласкающим прикосновением провела ножом вниз по горлу Ровены. — А может быть, это ясно как день.

Ровена вздрогнула, когда кинжал скользнул дальше, оставив связанными ее руки, но разрезав веревку, соединяющую ее с Марли.

Марли отбросила прядь пшеничных волос с глаз Ровены сверкающим лезвием кинжала.

— Иди поищи горшок, щеночек, пока я поищу ужин.

Немного погодя Марли вернулась, бросив в середину площадки, окруженной соснами, обмякшую белку и охапку ветвей. Ровена сидела, скрестив ноги, пока Марли разводила костер, обдирала белку и обжаривала ее на импровизированном вертеле.

Марли разорвала мясо на куски и присела на корточки перед нею. Ровена зло поглядела на нее, но желудок выдал ее сердитым урчанием. Она с неохотой открыла рот. Марли положила в него кусочек мяса. Оно оказалось жестким, но вкусным. В Ревелвуде ей приходилось порой довольствоваться значительно худшим.

— Зачем кормить, если ты намереваешься меня убить?

Марли усмехнулась.

— Ты разве не слышала, что в жертву приносят упитанных тельцов?

Марли кормила ее, пока Ровена не насытилась, а потом нежно отерла ее подбородок рукавом. Она уселась с другой стороны костра и с наслаждением приступила к еде сама.

— Ты позволишь им повесить Гарета? — спросила Ровена.

Марли облизала пальцы.

— Он найдет выход. Он всегда находит.

— Но какой ценой, Марли?

— Почему это тебя беспокоит?

Ровена опустила глаза, глядя на огонь. Марли отложила мясо.

— Я никогда не обошлась бы с тобой так, как он прошлой ночью.

Ровена смотрела в ее темные глаза, поняв только теперь, что Марли больше не закрывала своего лица с тех самых пор, как они ушли из замка.

— Откуда ты знаешь, как он обошелся со мной? У тебя что, есть тайное место в шкафу и в Ардендоне?

— Нет. Но моя спальня рядом. И у меня есть уши.

Лицо Ровены заалело от унижения.

— Я удивляюсь, что мы не слышали, как ты визжишь от смеха.

— Куда вам было услышать? Вы сами производили достаточно шума.

Ровена дрожала в бессильном гневе. Марли насмешливо подняла бровь.

— Какая же ты глупая, Ровена Фордайс. Когда ты поймешь, что для моего брата ты не значишь ничего большего, нежели любая женщина для любого мужчины? Ты собственность, которой владеют, которую обменивают, завоевывают, крадут или продают самому выгодному покупателю, чтобы заключить нужный союз.