Валери Кинг - Плененные сердца
Леди Эль повернулась к окну и со слезами глазах следила за тем, как ее любимая племянница подвела маркиза к мраморной скамье у статуй Артемиды. «Как они будут счастливы, – подумала она, – почти как мы с Генри». Когда Брэндрейт снова начал целовать Эвелину, леди Эль, вздохнув последний раз, вышла из спальни»! Ей пора было вернуться к гостям. Ей захотелось, чтобы бал поскорее кончился. Она с удовольст-вием предвкушала разговор с Эвелиной. Ведь всего два дня назад эта упрямица говорила ей, что любовь ее не интересует вовсе. Всего два дня назад она утверждала, что у нее нет сердца. Как-то она выкрутится теперь?
Спускаясь по лестнице, леди Эль улыбалась. Как ошибалась Эвелина в отношении самой себя и как чудесно все устроилось!
– Ax! – вздохнула Психея, повиснув на плече мужа и наблюдая за тем, как Брэндрейт обнимает свою невесту. – Он великолепен, правда? Почти так же хорош, как ты, дорогой. Тебя больше не удивляет мое желание увидеть его по-настоящему влюбленным? Я всегда знала, что, как только это случится, он станет прекрасным мужем.
Эрот тоже вздохнул, глядя на целующуюся парочку.
– Да, он очень крепко ее обнимает. А посмотри только, как она вцепилась ему в волосы, как будто боится выпустить их из рук. В данном случае мне понятно твое желание вмешаться в их сердечные дела. Психея. Иначе они никогда бы не поняли, насколько они любят друг друга. Ты знаешь, я ведь спрашивал оракула. Психея была поражена.
– И оракул предсказал, что случится, если я не вмешаюсь? О, Эрот, ты же понимаешь, что это значит? Впервые я чувствую себя подлинной обитательницей Олимпа, а не просто смертной!
Она прижалась лицом к его груди, обильно смачивая его белоснежный хитон слезами.
Слегка отстранившись от нее через несколько минут, Эрот сказал:
– Я намерен совершенно изменить наши отношения, любимая. Во-первых, я считаю, что нам следует подыскать себе дворец подальше от моей матери, где-то в другой части царства Зевса, если ты этого пожелаешь.
Психея взглянула на него с благоговением:
– И ты сделаешь это ради меня?
– Я бы с радостью умер ради тебя, Психея, если бы это было возможно. Последние двести лет я был таким болваном. Прошу тебя простить меня.
– Охотно, дорогой, если ты пообещаешь мне любовь и мир под сенью твоих крыльев!
– Есть только одно обстоятельство… – начал неуверенно Эрот.
По морщинке, появившейся у него между бровями, Психея поняла, что он огорчен и озабочен чем-то.
– В чем дело? – спросила она. Немного помолчав, он сказал, нежно поцеловав ее в лоб:
– Зевс приказал мне осыпать всех видевших тебя смертных пылью забвения. У них не останется воспоминаний о тебе, обо мне или о моей матери. У них исчезнут из памяти все происшедшие события, в которых мы принимали участие.
– И даже леди Эль все позабудет?
– Боюсь, что и она тоже.
Психея взглянула на Эвелину, оживленно болтающую с Брэндрейтом.
– Если так, – произнесла она печально, – я должна с ней проститься. Ты даже не представляешь, как мы с ней подружились. Я буду по ней скучать. Прошу тебя, Эрот, позволь мне поговорить с ней еще разочек, последний!
– Ну конечно, – отвечал он, выпуская возлюбленную из своих крылатых объятий, – все, что ты пожелаешь, любовь моя.
36.
Эвелина утопала в блаженстве под поцелуями Брэндрейта. Теперь, когда ее сердце было отдано ему полностью, раз и навсегда, весь мир перестал для нее существовать. Ее пальцы оставались в плену его темных кудрей, и она даже и помыслить не могла, чтобы вырваться на свободу. Чем сильнее она прижималась к нему, тем крепче и горячее становилось кольцо его рук.
Эвелина понимала, что ведет себя возмутительно, но и это было ей безразлично. Она наслаждалась каждым мгновением, зная, что оно не повторится. Первое признание в любви никогда не сравнится ни с чем, что бы ей ни пришлось испытать. Поэтому она дала своему сердцу свободу, позволив пальцам скользить по его волосам, а губам нежно касаться каждой черты его лица.
– Любимая, – шептал он, и эти слова звучали в ее душе, как струны скрипки в руках мастера-виртуоза.
Их губы снова слились в неудержимом порыве страсти. Эвелина потеряла счет времени, забыла об окружающем, ощущая только его ласки и наслаждаясь чудом любви.
Она не знала, когда до нее впервые долетели какие-то звуки. Сквозь волшебный любовный туман в ее сознание все же прорвался женский голос, который звал ее по имени, и, видимо, уже довольно давно.
– Эвелина! Эвелина!
На пятый или шестой раз, оторвавшись наконец от Брэндрейта, она узнала голос Психеи.
– Ах боже мой! – воскликнула Эвелина.
– Что случилось? – спросил озадаченный этой внезапной переменой Брэндрейт.
– Я должна с вами поговорить, Эвелина, – шепнула, смеясь, Психея. – Прошу вас, отвлекитесь на минуту от маркиза, если можете. Это очень важно. Я пришла проститься.
Эвелина взглянула на Брэндрейта, соображая, как бы ей объяснить ему ситуацию. Не скажешь же: «Прости, дорогой, но мне нужно поговорить с невидимой гостьей с Олимпа».
– Здесь кто-то, – начала она неуверенно, – кто-то, с кем я должна поговорить по очень срочному делу.
– Я не понимаю, – сказал Брэндрейт, оглядываясь по сторонам. – С кем-то в доме?
– Нет… то есть да… то есть… Генри, я не могу сказать тебе, кто это. Он слегка прищурился.
– Уж не Бабочка ли? – спросил он, улыбаясь.
– Да, – отвечала она со вздохом облегчения. Он поймет ее, он должен понять. – Но откуда ты знаешь?
Брэндрейт слегка нахмурился:
– Я могу примириться с такими полетами фантазии у моей двоюродной тетки, Эвелина, но, когда речь идет о будущей матери моих детей, я должен признаться, это внушает мне…
Он внезапно умолк, изумленно глядя через правое плечо Эвелины. Эвелина обернулась и тоже увидела, что Психея приняла зримый образ и ожидает ее во всей своей красе.
– Так вот где вы! – воскликнула обрадованная Эвелина. – Я полагаю, что теперь и Генри может вас видеть?
Психея кивнула:
– Я поняла, что иначе вам было бы трудно объяснить мое присутствие. Здравствуйте, лорд Брэндрейт. Я и есть тот самый полет фантазии, о котором вы говорили, – Бабочка, жена Эрота.
– Здравствуйте, очень рад познакомиться.
Брэндрейт встал и учтиво поклонился. Прекрасные манеры сослужили ему хорошую службу в этот весьма неловкий для него момент.
Это проявление вежливости, казалось, доставило большое удовольствие Психее. Она улыбнулась, захлопала в ладоши, а затем протянула обе руки маркизу.
Он инстинктивно взял их в свои, все еще ошеломленный ее появлением.
– Я знаю, это несправедливо, что, зная вас так долго, я встречаюсь с вами лично только сейчас. Но я счастлива познакомиться с вами наконец.
