Линда Ли - Голубой вальс
– Расскажи мне о своем прошлом, Белл. Я наверняка смогу тебе помочь. Тебе еще не поздно начать жизнь заново. – Его темные глаза просветлели, полные губы, которые ласкали ее самые интимные места, сложились в добрую улыбку. – Знаешь, я нанял швею, чтобы обновить весь твой гардероб, и французского шеф-повара, который научит тебя готовить вкусные блюда. Я даже нанял миссис Уолдерпоул, чтобы она научила тебя тонкостям этикета.
Слова, что собиралась сказать Белл, застряли у нее в горле. Надежды, которые только-только стали в ней зарождаться, разлетелись вдребезги. Как могла она подумать хотя бы на мгновение, что он оставит свои старания переделать ее на свой образец?
С трудом удерживая жгучие слезы, Белл перекатилась на другой бок и встала. Все ее тело пронизывала боль.
– Что-то не так? – спросил он, озадаченный.
Не отвечая, она подобрала свое бархатное платье, расстилавшееся на полу, подобно серебристой луже, и быстро натянула на себя.
– Что я такого сказал? – резким тоном спросил он. – А я-то думал, что порадую тебя.
Она повернулась к нему спиной, полуприкрытой распущенными волосами, и начала быстро застегивать крючки:
– Ничего, Стивен. Ты не сказал ничего такого. Просто я не нуждаюсь в твоей помощи, никогда в ней не нуждалась и не буду нуждаться.
Он посмотрел на нее долгим, пристальным взглядом, затем встал и подобрал брюки. Белл наблюдала за ним, погружаясь во все более глубокое отчаяние. «До чего же он красив!» – с восхищением думала она, как и в первый раз, когда увидела его в ресторане. Но только теперь она могла полностью оценить его красоту. Широкие плечи, точеная спина, стройный стан, тугие ягодицы, которые через миг скрылись под брюками. Вся она сжалась от невыносимой боли.
Белл подошла к стеклянным дверям, ведущим на балкон. Земля кое-где была присыпана пушистым снежком. Вдали, над балюстрадой, тянулась неровная гряда холмов. Когда молодая женщина открыла дверь, в комнату ворвался холодный ветер. Не замечая холода, она оглядывала окрестный пейзаж.
– Что ты тут делаешь? – спросил Стивен. Он подошел ближе, уже в ботинках, с почти застегнутой рубашкой, собираясь закрыть дверь.
– Ты слышишь их, Стивен? Он едва не споткнулся:
– Что именно?
– Голоса…
Он посмотрел на нее, затем выглянул наружу: – О чем ты говоришь, Белл? Отойди отсюда. Но только он протянул руку к двери, как, приминая босыми ногами снег, она вышла на балкон.
– Сейчас же возвратись в комнату, Белл! Раскинув руки, она неловко закружилась.
– Белл!
Прежде чем Стивен успел до нее дотянуться, она вскарабкалась на балюстраду. Стивен замер на месте.
– Белл! – быстро глотнув воздух, вскричал он.
– Здесь, высоко над улицей, у меня такое впечатление, будто я стою на краю каньона. Если закрыть глаза, то можно представить себе, что дома напротив – отвесная стена каньона, а булыжная мостовая – его дно.
Когда Стивен шагнул вперед, Белл резко обернулась, предупреждая его взглядом, чтобы он не смел делать больше ни шага. Стивен тотчас же остановился. Через минуту-другую она расслабилась:
– Ты не хочешь спросить меня, откуда я могу знать, как выглядит каньон, если всю свою жизнь прожила в Ренвилле?
– Я хочу попросить тебя спуститься с балюстрады. Белл только улыбнулась:
– В детстве отец рассказывал мне не только о Бостоне, но и о каньонах, и разных далеких местах. Он-то бывал во многих каньонах. Ты же знаешь, он много путешествовал. – Она посмотрела на него, насупившись. – Что бы ты там ни говорил, он в самом деле существует.
– Сейчас не время обсуждать это, Белл.
– Верно. – Ее голос смягчился. – Он говорит, что на Диком Западе можно за много миль видеть поднимающийся дымок, обрисовывающий обличье ветра. Мне очень нравится такой образ. Белый дымок своей кистью набрасывает очертания ветра. Когда отец приедет за мной, я отправлюсь путешествовать вместе с ним. Ведь я тебе говорила об этом.
– Белл! – сказал он строго, делая еще шаг вперед. В ее глазах вспыхнула тревога.
– Спустись с перил, – сказал он, останавливаясь. Она взглянула на него с робкой улыбкой:
– Помнишь, я тебе рассказывала о Люсинде?
– Не хочу слышать никаких рассказов. Спускайся!
– Ты же помнишь? Та самая женщина, что жила на противоположной стороне улицы?
Его душу сковал холодный, парализующий страх.
– Белл, – в отчаянии произнес он, – что ты делаешь?
Она медленно повернулась к улице:
– Хотела бы я знать, что чувствовала Люсинда, примостившись на краю каньона, словно птица, полная жизни и свободная. Стоит ей броситься вниз – и она навсегда порвет с цепями, которые приковывают ее к этой земле.
– Боже милостивый! Пожалуйста, спустись, Белл…
– Как ты думаешь, Стивен, ее снес ветер? – Она обернулась в его сторону. – Или она сама прыгнула?
Вздрогнув, Белл быстро, слишком быстро повернулась. И этот поворот нарушил ее шаткое равновесие.
Глаза у нее широко открылись, и она попыталась уцепиться рукой за что-то невидимое.
Время как будто остановилось. Затаив дыхание, с болью и ужасом Стивен наблюдал за происходящим. Все вокруг него как будто тонуло в мутной воде.
– Нет! – закричал он, приходя в себя.
С быстротой молнии ринулся вперед и схватил Белл за руку. В следующий миг она была в безопасности.
Увидев в ее глазах не раскаяние или страх, а насмешливые искорки, только что испытанное им облегчение сменилось гневом.
– Как ты думаешь, именно так и произошло? – вернулась к прежней теме Белл. – Она не хотела бросаться вниз, просто рядом не оказалось никого, кто мог бы ее удержать?
Стивен был ошеломлен. Только что Белл едва не свела счеты с жизнью, рухнув вниз на мостовую, и вот уже поддразнивает его.
– Черт возьми, – прокричал он, – ведь ты могла разбиться насмерть! Или для тебя это не имеет значения?
Она рассмеялась:
– Такова, видно, моя судьба. Меня всегда кто-то спасает.
– Да ты просто сумасшедшая! – Он с презрением бросил ее руку, и его гнев перешел в безрассудную ярость. – Неудивительно, что ты так и осталась девственницей. Видимо, муж не хотел иметь с тобой ничего общего.
Ее улыбка исчезла. На фарфоровом лице появилось ледяное выражение. Пораженный этим преображением, Стивен мысленно выругал себя за свою глупую несдержанность.
– Ты прав, – сказала она с ядовитым выражением лица, которое странно напоминало недавнюю усмешку. – Мой муж и в самом деле не хотел иметь со мной ничего общего, он даже не видел мою покалеченную ногу. Он терпеть не мог моей прихрамывающей походки. Не мог видеть моего изуродованного тела. Для него я была калекой. Поэтому я не любила, хуже того – ненавидела его! Вот уже много дней ты вытягиваешь из меня это признание. Теперь ты удовлетворен? Тебе непременно надо было знать, что я не любила никого другого? Сейчас ты знаешь, что я не любила своего мужа! – во весь голос прокричала она. – Но тебе не удастся убедить меня, что мой отец не приедет. Потому что он приедет, обязательно приедет!
