Хизер Грэм - Влюбленный мятежник
Покидая церковь бок о бок с Вашингтоном, Эрик молчал, у него в ушах все еще звучали слова Патрика Генри. Звучали все громче и громче.
Два года назад они все назвали бы его речи изменническими. Но теперь лишь самые упрямые лоялисты могли так думать.
— Он войдет в историю, — заметил Вашингтон, когда они шли к ближайшей таверне.
— Полагаю, да, — согласился Эрик.
Вашингтон внезапно Остановился, прислонившись к дереву, едва начавшему выпускать мягкие зеленые листочки. Он повернулся и пристально посмотрел на Эрика:
— Знаешь, а ведь война будет.
— Да, я тоже так думаю.
— Что будешь делать ты?
Эрик, сжав челюсти, спокойно посмотрел на друга:
— Я думаю, Джордж, что за эти годы я больше чем доказал свою преданность Виргинии.
— Твоя преданность вне сомнений. Но будут сильно задеты твои интересы. Я разговаривал со многими близкими друзьями, которые собираются возвращаться в Англию. Фэрфакс и Салли… они скоро уезжают. Многие друзья.
Эрик хмуро кивнул:
— Я разговаривал с некоторыми из моих двоюродных братьев, что решили уехать. Сегодня вечером у меня назначена встреча с одним дальним родственником из Камеронов. Я продаю ему свою собственность в Англии и покупаю те его владения здесь, что граничат с моими землями.
— Тебе повезло, что ты смог осуществить такую сделку. — Вашингтон смотрел на друга внимательно. — А как твоя жена?
Эрик, сам не ожидая того, так напрягся, что невольно выдал себя.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — произнес он слишком поспешно.
В последние месяцы жизнь неслась быстро и яростно. События свершались одно за другим. Его несло дикими ветрами перемен, и хотелось управлять ими. Он запрещал себе думать об Аманде днем. Но она преследовала его ночами, и к боли и желанию присоединилась горечь. Он никогда не сможет доверять ей. Что, во имя Господа, она делала, убежав из дома ночью? Встречалась с важным представителем тори? Или с любовником? А может, любовник и тори были одним и тем же лицом? Его гнев на нее был так велик, что он не смог оставаться с ней.
Она солгала насчет ребенка. Она что-то знала о смерти лошади Дэмьена. Она предавала его на каждом шагу.
— Почему ты спросил о моей жене? — спросил он холодно.
— Эрик, я твой друг. То, что твоя жена не изменила своих политических симпатий, хорошо известно…
— Ее в чем-то подозревают? — равнодушно задал вопрос Эрик.
— Эрик, я не хочу тебя обидеть…
— Джордж, ты меня не обижаешь. Но Аманда — моя жена. Она поддержит меня.
— Ты в этом уверен…
— А если нет, — сказал Эрик, упрямо сжав челюсти, — я сам разберусь с ней.
— Но если…
— Я разберусь с ней, Джордж. Даю тебе в этом честное слово.
Если будет необходимо, я распоряжусь, чтобы ее убрали.
Вашингтон взглянул на него и грустно вздохнул:
— Дай Бог, мой друг, чтобы ты смог. Я бы на твоем месте не смог. Но пойдем выпьем вместе, пока у нас еще есть на это время. У меня возникает предчувствие, что события, которые До сих пер тащились черепашьим шагом, вскоре помчатся бешеным галопом.
Двадцать минут спустя они все уже сидели в таверне — Эрик Камерон, Джордж Вашингтон, Ричард Генри Ли, Патрик Генри и другие.
Пожилой джентльмен с северных окрестностей Ричмонда по имени Пьер Дюпре присоединился к их компании. Но несмотря на то что собравшиеся пили и смеялись, стараясь избавиться от чувства напряженности, которое сами создали, Эрик заметил, что Дюпре следил за ним, не обращая особенного внимания на истинных заводил, лидеров революции.
Дюпре, седой, безукоризненно одетый, в горчичного цвета бриджах и алом сюртуке, наряду со всеми поглотил изрядную дозу виски Но когда остальные сдались и собрались уходить спать, Дюпре не двинулся с места. Наконец поднялся и Вашингтон, и за столом остались только они двое — Дюпре и Эрик.
— Ну, мой юный друг, — предложил Дюпре, — может быть, еще по стаканчику?
Свеча на столе почти догорела. Откинувшись в кресле, Эрик усмехнулся, чувствуя себя легко как никогда.
— Месье Дюпре, вы пристально изучали меня. Почему?
Старик ответил легким пожатием плеч:
— Любопытство, месье. Ничем не оправданное.
— Любопытство? — Удивившись, Эрик поднял свою оловянную кружку и сделал большой глоток виски. — Признаюсь, я несколько озадачен, месье. Скажите мне, что вы хотите узнать?
— У меня, нет намерения оскорбить вас.
Эрик улыбнулся:
— Так не оскорбляйте меня, а просто говорите.
Дюпре глубоко вздохнул.
— Может быть, я смогу оказаться вам полезен?
— В таком случае благодарю. Но пожалуйста, расскажите же, что все это значит.
Дюпре заговорил, сначала так тихо, что его слова были едва слышны в пустой комнате:
— Насколько я понимаю, Аманда Стирлинг теперь стала леди Камерон?
Эрик вдруг снова почувствовал, как судорогой свело Мышцы, острая боль полоснула сердце. Одиночество, горечь. Он хотел свою жену.
Хотел, чтобы она была рядом, лежала с ним, постанывая от желания.
И в то же время ему хотелось ударить ее и уйти прочь.
— Она моя жена. — Он не осознавал, что его глаза потемнели и сузились, что с лица слетела натянутая улыбка, а слова прозвучали как рычание. — Если у вас есть что сказать — говорите, поскольку я устал и быстро теряю терпение.
— Это деликатный вопрос…
— К черту деликатность! Или говорите, или оставьте меня в покое!
— Это целая история…
— Так рассказывайте!
Дюпре долго колебался, но трусом он не был. Он не стушевался при виде гнева Эрика, а быстро произнес:
— Очень много лет назад я знал ее мать.
— Мать моей жены?
— Да. Она была красавицей. Такой красивой! Светлой и грациозной, с солнцем в глазах, в словах, в каждом движении: Она была сама страсть, сама энергия, в ней кипела жизнь! Вспоминая ее, я сам молодею. Она была такой живой…
«Как Аманда, — подумал Эрик. — С вечным огнем в глазах, жаром в душе, страстью к жизни».
— Продолжайте, — опять коротко буркнул он.
Пьер Дюпре придвинулся ближе.
— В те времена я часто приезжал в Уильямсберг. Я был французом, родившимся на виргинской земле, преданным королю Англии. Но когда узнал, что в Уильямсберг прибывают акадийцы, я посчитал своим долгом приехать. Я обязан был помочь этим людям, которые говорили на одном со мной языке. Вы понимаете?
Эрик едва кивнул.
Дюпре продолжал:
— Я дружил с Ленорой. Она доверяла мне. Она… она обратилась ко мне за советом.
— За каким? — требовательно произнес Эрик.
— Видите ли, она была сама доброта. Видела страдания людей, видела их потерянность и растерянность. Когда прибыли корабли с высланными акадийцами, Ленора потребовала, чтобы ее муж приютил Некоторых из них. Возможно, это оказалось не столь уж большим благодеянием для них. Вы ведь знаете Найджела Стирлинга…
