Мэрилайл Роджерс - Шепот в ночи
Дэйр изучал Элис, пытаясь понять, осознала ли она, как важно то, что он сказал. Но девушка по-прежнему стояла не поднимая головы. Быть может, она думала о том, как удержаться на грозных волнах, изменивших обстоятельства ее жизни, и не придала значения этому дополнительному сообщению?
Дрожа от безотчетной злости на графа за его спокойствие, Арлен посмотрел в сторону, но мужественно продолжил:
— Священник сказал, — он снова сделал паузу и шаркнул ногами, — епископ решил, что между вашими семьями существует слишком близкое родство.
Дэйр обменялся с Арленом многозначительным взглядом и объяснил Элис суть этого «открытия».
— Его «святейшество», — сказал он с презрением, — епископ Винчестерский сообщил, что ваша прапрабабушка была сводной сестрой прапрапрадедушки вашего мужа. Таким образом, сэр Брайэн был поставлен в известность, что епископ считает своим долгом аннулировать грешный союз до того, как невинное прегрешение превратится в серьезный грех.
Элис силой воли сдерживала свои чувства, чтобы не показать, какое неприличное облегчение она испытывает. После того как она узнала, что больше не замужем, Элис почти ничего не слышала. Это известие затуманивало ей голову, и она была совсем не готова к тому, что реальность рассеет эту дымку. Как лезвие кинжала, ее пронзала мысль: она теперь не замужем.
Элис не испытывала никаких чувств к мужу-мальчику, которого она никогда не встречала. Она не сожалела и о свободе от брачных уз. Но, тем не менее, неожиданное и неприятное чувство потери переполнило ее. В том возрасте, когда все хорошо воспитанные женщины были замужем или посвятили свою жизнь церкви, она стала всего лишь дочерью презираемого барона, женщиной без большого приданого. Ее незначительные владения не смогли бы компенсировать позор, лежащий на ней из-за обвинения, очерняющего честь ее отца. Но даже этот позор несравним с ее потерянной чистотой.
Дэйр говорил ей, что или ей придется поехать во владения ее маленького мужа, или она должна будет поселиться на своих наследственных землях. Из-за того, что у нее больше нет мужа, она выберет второе решение. Недавно она говорила себе, что для женщины лучше всего думать самой за себя. Теперь у нее будет возможность доказать, что женщина может сама направлять себя по жизненному пути. Она примет этот вызов, хотя, несмотря на компаньонку и стражника, которых Дэйр обещал послать вместе с ней, в будущем жизнь без любимого будет для нее одинокой и унылой.
После сообщения Арлена к Элис было приковано внимание всех находящихся в зале. Слуги, делающие вид, что заняты только работой, прекратили свои усилия. Вертела не крутились, а те, кто был занят стенами, не заметили бы, если бы огромные бочки белил перевернулись. Леди Элис не так давно жила в замке. Но своим великодушием и стремлением помочь она завоевала уважение и любовь. И теперь им было жаль, что ее подвергают унижению.
Неподвижная убогая фигура, незаметная на фоне темной от сажи стены за очагом, наблюдала за сценой, разыгравшейся в зале. Чуть более реальный, чем тень, Уолтер, однако, взвешивал эти события и обдумывал способ, каким он мог ловко использовать услышанное в свою пользу. Снова те факты, которые он хотел скрыть, стали явными, но он был достаточно умен, чтобы опять перекроить их с выгодой для себя.
Клева оторвалась от вернувшегося сыночка, увидев тревогу на лице Элис. Она начала суетиться около «прекрасной леди» Арлена, с которой так несправедливо поступили. Она усадила девушку на стул у огня.
Дэйр стоял в стороне и был благодарен судьбе, что присутствующие не будут удивлены его бездействием. Немногие мужчины стали бы успокаивать женщину, попавшую в беду, и тем более на людях. Хотя он однажды перевязывал ее поврежденные руки, он знал, что вмешательство соблазнителя ляжет на нее лишь еще одним бременем. Таким образом, Дэйр держался в стороне и наблюдал, как Клева заботится о женщине, которая больше ничья жена. Еще одно оскорбление, нанесенное ее отцу.
Элис пыталась найти в себе мужество, готовясь в мыслях к жизни в поместье Врексдэйл и к будущему без Дэйра. Она ни на что не обращала внимания и не осознавала, что все взгляды направлены на нее, Элис безмолвно подчинялась Клеве, пока впервые за этот день не решилась посмотреть на мужчину, который всегда был для нее центром вселенной. Она почувствовала себя беспомощной под властью голубых глаз, ставших из ледяных огненными. И ее мысли неожиданно потекли в другом направлении. Все волновались о ней, и она вдруг испытала презрение к самой себе. Она эгоистично думала только о себе. Ее неприятности ничтожны по сравнению с бедами Дэйра, которые все еще грозят ему. А опасность, казалось, была все ближе и ближе. Перед своей ссылкой во Врексдэйл Элис решила удвоить попытки помочь Дэйру. Подданные Уайта, его люди, должны принять его. Дэйра ждет прекрасное будущее.
Дэйр увидел, что страдание бросило тень на зеленый огонь. Он предположил, что причиной тому он сам. Под тяжестью этой мысли он признал, что дарованная ей свобода, о которой они столько безнадежно мечтали, не уменьшала его вины за содеянное прошлой ночью. Наоборот. Его лицо стало холодным и суровым.
И хотя он не оскорбил чужую жену — он украл собственность, которую имели все хорошо воспитанные женщины. Их с рождения учили беречь ее, как самое большое свое сокровище. Более того, соблазнив Элис, он обесчестил ее отца, человека, которого он должен особенно уважать. В этот раз он действительно совершил преступление. Невиновный по отношению к жене Халберта, он все же овладел его целомудренной дочерью. Единственным утешением была мысль, что теперь он может и хочет искупить свою вину.
В тишине Дэйр повернулся и вышел из зала, а потом и за пределы замка. У него есть дело, которое следует завершить еще до следующего рассвета. То, что его способ искупления был и целью, к которой он стремился на протяжении многих лет, без сомнения, не меняло сути дела. По крайней мере, он повторял это в одном ритме со стуком копыт Злодея, пробирающегося по осенней высохшей траве между голыми деревьями.
Сощурив глаза, смотрел Уолтер на удаляющуюся фигуру, пока она не исчезла в тумане. Если бы только он мог заставить графа так же легко исчезнуть навсегда. Он был на пределе. Невыполнимость его желания доводила Уолтера до отчаяния.
Почувствовав, что ее друг приближается к ней, Элис напряженно ему улыбнулась. Неудивительно, что Уолтер оставался в тени, пока грозный граф, которого он, без сомнения, боялся, не ушел.
— Я боюсь за вас, Элис. Я боюсь за вас, — заботливо прошептал Уолтер.
Элис сдерживала растущее раздражение к тем, кто, казалось, намеревался обращаться с нею как с объектом жалости. Ее сознание противилось несправедливости такого отношения. Беспокойство Уолтера, как и беспокойство Клевы, было искренним. Она не могла отказаться от их внимания, не рискуя обидеть их чувства. Тем не менее, Элис предпочла бы остаться в одиночестве. Ей надо было подумать не о своем будущем, а о будущем Дэйра. Она должна найти способ искоренить или, по крайней мере, сдержать рост «сорняков», угрожавших подавить все хорошее, что Дэйр сделал для процветания Уайта.
