Лариса Кондрашова - Замужняя невеста
Глава двадцать вторая
Соня заглянула в зал, где сидел Пабло со своей невестой, и с улыбкой на устах окликнула Жана, который для большей патетики своего повествования выпрямился во весь рост и теперь вещал что‑то с бокалом в руке.
— Не позволите ли мне ненадолго увести моего дорогого друга графа де Вассе‑Шастейль? Хозяйственные хлопоты.
— Тебе стало лучше, — понимающе кивнул он и, извинившись перед гостями, вышел к ней.
— У нас беда, — сказала ему Соня с места в карьер. — Наша кормилица донесла на нас.
— Ты имеешь в виду о золоте? Но разве она что‑то знает?
— Какое золото! Уж не знаю, зачем ей это понадобилось, но она сообщила местному падре, будто мы служители Сатаны, а ребенок, которого усыновили, предназначен для жертвоприношения. Я думаю, скоро к нам придут. Не знаю, принято ли у них ходить к тем, кого наметили в жертвы, по ночам, но, наверное, надо постараться исчезнуть отсюда как можно быстрее.
— Ты права, — закивал Жан, но потом нахмурился: — А как ты об этом узнала?
Ну почему Мари просто поверила ей на слово, а Шастейлю непременно нужно знать, что да как?
— Можешь поверить мне на слово и взять на себя подготовку к отъезду? — зашипела на него Соня. — Я все тебе объясню, но только тогда, когда мы окажемся вне опасности.
— Хорошо, — нехотя согласился он, — но в любом случае без Пабло нам не обойтись. Я пока развлеку Розиту, а ты расскажи ему, в чем дело.
Пабло тут же вышел к ней до крайности озабоченный.
— Я сразу понял, случилось что‑то серьезное, — сказал он, глядя на нее. — Вам не удалось скрыть от меня свое волнение.
— Почему? — машинально поинтересовалась Соня.
— Я слишком хорошо изучил ваше лицо. Что‑то с Николо?
— С нашей кормилицей, — проговорила Соня, — она сообщила кому‑то из священнослужителей, не знаю, кто они, иезуиты или просто местные священники, будто мы служим черные мессы и для этого взяли на усыновление ребенка.
— Это сказала Долорес? Вы не ошибаетесь?
Соня не то чтобы заколебалась, но на мгновение подумала: а что, если ее ум просто рисует такие причудливые картинки из ничего, просто так выдумывает себе? Но ведь Долорес на месте нет, а прежде она никогда не оставляла младенцев одних.
— Боюсь, скоро вы и сами в этом убедитесь, — сказала она, понимая, что для уточнения обстоятельств у них может просто не оказаться времени.
— Я хочу услышать это от нее, — решительно сказал Пабло, направляясь к детской комнате.
— Долорес в доме нет, — вздохнула от нетерпения Соня; тревога все плотнее окутывала ее, так что становилось даже трудно дышать. — Потому что она как раз сейчас разговаривает с вашим падре.
— Матерь Божья, но зачем ей это?!
— Вы успели сказать ей, что она будет жить в моем доме с Бенито?
— Не успел, — потупился тот, — хотел в последний момент порадовать, когда бы вы уже уехали… А может, ничего и не сказал бы… Бенито в последнее время как‑то перестал ею интересоваться. Говорил, что Лоло только на вид сущий ангел, а душа ее черна как ночь… Но если Долорес захотела отомстить Бенито, то почему донесла на вас?
— Мы с Мари тоже об этом думали: в таком случае вас, наших ближайших соседей, тоже заподозрят в сношениях с дьяволом?
— Какое коварство! — Сеньор Пабло воздел руки кверху, но тут же сам себя и одернул: — Нет времени сокрушаться о том, чего не воротишь… Я дам вам свою карету.
— Как можно! — замахала руками Соня. — Это слишком дорогой подарок… Собственно, почему подарок? Мы вполне можем заплатить вам за нее…
— Я дам вам свою старую карету, — прервал ее Пабло. — Она на вид неказиста, зато крепка. В свое время каретник привел ее в пристойный вид, потому что я купил на первый взгляд сущую рухлядь… Нет, что я говорю! Ваше сиятельство может подумать, что она развалится прямо по дороге. Нет, мастер заверял меня, что она проездит еще сто лет, но я себе купил другую, кстати, куда менее прочную, но здесь, на улицах Барселоны, переезжая от дома к дому, на ней вполне можно покрасоваться.
— Но и старая карета стоит денег.
— И при этом нет таких денег, за которые можно купить общение, — грустно улыбнулся Пабло. — Вы возьмете с собой мой портрет?
— Непременно… Пабло, я вам так благодарна. — На глаза Сони навернулись слезы.
— Не представляю, что буду делать без вас. — Он тоже промокнул платком глаза.
— Мари! Где Мари? — нетерпеливо закричал Жан, выглядывая из дверей кухни, где рядом с ним суетилась Анхела. — Что за несерьезная девчонка! Ушла куда‑то в самый неподходящий момент!
— Я здесь, — отозвалась Мари, появляясь в проеме двери. — Доставала воду из колодца.
Она поставила на пол огромный кувшин, который до того несла на плече.
Соня мельком отметила про себя, что девушка насуплена сверх всякой меры и даже густые брови сведены в одну черту, будто она решала для себя нечто жизненно важное…
— Мари, — сказала она мягче, чем обычно; надо же, как повлияло на нее предательство Долорес. — Надо собрать Николо в дорогу. Придется взять с собой козье молоко. Анхела разбавит его водой — оно слишком жирное. Бедному малышу придется на время забыть о кормилице… По крайней мере я не взяла бы ее с собой, даже если бы она очень захотела.
— Она не захочет, — буркнула Мари, направляясь в сторону детской комнаты.
Пабло, придерживая за плечи Розиту, повел ее к выходу, приговаривая:
— Ничего нельзя загадывать, моя дорогая. Вы не обидитесь на меня, если домой вас отвезет Гвидо? Завтра я замолю свои грехи. Я принесу моей розочке такой подарок, что она сразу сменит гнев на милость.
Что Соня отметила мимоходом, так это собранность и невозмутимость своих товарищей. Они складывали вещи, как будто собирались на небольшую прогулку, а не на полную опасностей поездку. Как им удастся выехать из города? Не пошлют ли за ними погоню?
— Нож! — причитала Анхела. — Куда подевался мой любимый острый нож? Рохерио наточил его лишь сегодня утром!
— Потом найдешь свой нож, — успокаивал ее Жан. — Режь тем, что есть под рукой!
Вскоре у дверей остановилась карета и с козел ее соскочил Риччи.
— Собрались? Я довезу вас до окраины города. Парни скажут, если кто будет спрашивать, что я повез домой Розиту, как и положено любящему жениху.
Соня села в карету, и Мари протянула ей сверток с Николо. Малыш даже не проснулся в этой суматохе, зато заливался плачем сын Долорес, так что Пабло заметил своему управляющему:
— Бенито, разберись с этой негодяйкой Долорес, когда она придет. Запри ее в той каморке без окон, я вернусь, решу, что с ней делать… А пока возьми ребенка на руки, что ли! Или пусть Анхела возьмет. Неужели никто не слышит, что ребенок плачет?!
