Стефани Лоуренс - Неуловимая невеста
К вечеру, войдя в общую комнату, Гарет подслушал, что говорят о «безумных англичанах», и понял: былой воинственный дух сильно поугас.
Усевшись за стол рядом с Эмили, он покачал головой.
— Тот, кто командует «кобрами» на этот раз, совсем не глуп. С той минуты, когда мы оказались в Булони, на глаза не попалось ни одного. Местные жители начинают думать, что их вообще не существует, или они ушли в другое место, или с самого начала были плодом нашего воображения.
Маллинс мрачно кивнул.
— Бьюсь об заклад, что завтра сюда придет меньше половины сегодняшних волонтеров.
— Но мы ничего не сможем сделать, пока топор не упадет, — добавил Маллинс.
— Остается надеяться, что когда начнется атака, у нас останется достаточно сил, чтобы отбить первую волну, и сомневающиеся успеют добежать до постоялого двора.
Уотсон предложил найти ближайший колокол или что-то в этом роде, чтобы без помех сзывать людей.
Пока остальные обсуждали эту идею, Гарет наклонился к Эмили и сжал ее руку.
— Не забывай, что они охотились за тобой еще в Адене. Им, должно быть, известна твоя роль в доставке письма, и теперь ты такая же мишень, как я.
Эмили подняла брови.
— Но не я везу пенал. Если это их последний шанс раздобыть письмо, они должны сосредоточиться на этом, а не на второстепенных целях.
— Но они не считают тебя второстепенной целью. Их обычные методы — захват заложников. — Поколебавшись. Гарет добавил: — И они знают, что я отдам все, лишь бы тебя спасти.
Эмили судорожно вцепилась в его руку.
— Я буду очень осторожна.
В этот момент Доркас объявила, что неподалеку должна быть церковь с большим колоколом. Она и Арния вызвались найти священника и завербовать его. Вместе с колоколом.
В кухне заброшенного особняка, где его армия собралась на ужин, сидевший во главе стола Дядя поднялся. Подождал, пока воцарится молчание и все головы повернутся в его сторону. И только тогда поднял руку и улыбнулся:
— Дети мои! Время настало. Завтра принадлежит нам. Завтра мы восторжествуем. Завлечем майора и его людей в свою сеть. Заведем их сюда. В ловушку. А ты, Акбар, бери пятерых людей и стереги дорогу, ведущую сюда. В том месте, что ближе к городу. Когда проедут майор с отрядом, известишь нас.
Акбар, разумеется, понял, что его намеренно отстраняют от действия, от всякой надежды на почести. Дядя хорошо видел, как в глазах подручного борются желание протестовать и сознание того, что это испытание меры его повиновения.
Осторожность победила. Акбар бесстрастно наклонил голову.
— Как пожелаете, Дядя.
Дядя улыбнулся и объявил:
— Слушайте внимательно, и я расскажу, как мы поймаем голубков.
«12 декабря 1822 года.
Утро.
Моя комната на постоялом дворе Перро.
Дорогой дневник!
Никак не пойму, почему спокойствие и безмятежность способны ощущаться как угроза. Но это правда. У нас у всех предчувствие величайшего несчастья, которое вот-вот обрушится на наши головы.
Но если местные жители правы, нам нужно переждать всего один день. Капитан, согласившийся отвезти нас в Дувр, говорил с Гаретом и подтвердил, что завтра ожидает нас в гавани.
А пока я проведу день, как всегда, стараясь поддержать Гарета. Даже если окажется, что мы не нуждаемся в нашей импровизированной армии, необходимо подготовиться к возможному нападению. Верное решение для такого опытного командира, как Гарет. И если моя миссия — всего лишь поддерживать и ободрять, это все равно хоть какой-то вклад.
Не помню, чтобы так безоглядно посвящала себя чьей-то цели, как сейчас. Но его цель стала моей, словно моя любовь к нему требует, чтобы я участвовала в каждом моменте его жизни. Доставляя послание Макфарлана в Бомбей, я считала, что содействую правосудию, но теперь необходимость отвезти письмо в Англию в основном подогревается потребностью помочь Гарету.
Любовь, как я теперь усвоила, имеет самые широкие последствия.
Гарет, любя меня, тревожится за мою безопасность. Я знаю, что он за человек и что за солдат. Не хуже, чем Макфарлан. Он поведет свое войско в битву, даже если оно состоит из необученных матросов и крестьян с вилами и граблями.
Если на нас нападут, Гарет встретит опасность лицом к лицу.
Любовь, как я поняла, может идти рука об руку со страхом. У меня куда больше причин бояться за Гарета, чем у него — за меня.
Э. ».
День начался спокойно, и все же Гарет не мог стряхнуть ощущение надвигавшейся беды.
Он очень расстроился, когда предсказание Маллинса относительно поредевших рядов его воинства сбылось: около дюжины мужчин, у которых, очевидно, не нашлось других дел, отирались в общей комнате и, судя по выражениям лиц, скорее искали развлечений, чем ожидали нападения. Поскольку небо прояснилось, Бистер и Мукту забрали часть группы — десять парней, включая Джимми, — на большой двор сбоку от дома и стали испытывать их, нападая с длинными кинжалами. У каждого парня были вилы, лопата или палка. Гарет тем временем тренировал тех, кто немного умел управляться с саблей.
Заставив их драться, он критически наблюдал за каждым движением, то и дело поправляя противников. Рядом появилась Эмили.
— Не слишком вас много сегодня, — заметила она, оглядывая двор. — Но может, ничего не случится? Может, они решили подождать до Дувра?
— Кто знает? Но вряд ли. Арния и Доркас уже вернулись?
— Да. И сказали, что священник будет счастлив позвонить в колокол, если возникнет такая необходимость.
Гарет рассеянно кивнул и шагнул вперед, чтобы поправить неверный выпад. А когда отступил, Эмили пробормотала:
— Оставляю тебя твоим занятиям.
Гарет кивнул, не сводя глаз со сражавшихся.
Эмили немного постояла, обозревая группу, с которой работали Мукту и Бистер, оглядела зрителей, повернулась и направилась к черному ходу.
Булыжники стерлись от старости и были скользкими. Эмили пришлось ступать осторожно. Свернув за угол, она стала лениво гадать, какая теперь погода в Англии… и едва не наткнулась на незнакомца. Охнув от неожиданности, она подняла глаза. И снова охнула, когда двое, крепко схватили ее за руки. Тот, что слева, темноволосый, темноглазый, с орехово-коричневой кожей приставил кинжал к ее боку.
— Ни звука.
Она не пошевелилась. Даже не моргнула.
Удовлетворенный тем, что она сознает степень опасности, незнакомец, закутанный в плащ с капюшоном и поэтому неотличимый от окружающих, глянул в сторону конюшни, где стоял третий сообщник. Тот кивнул.
